Он держал короткий меч, крутя его в воздухе с такой плавностью, что она поняла: он точно мастер в том, чему учит.
“Меч — это продолжение твоей руки…”
И то, как двигалось его тело, то, как он держал этот короткий меч — или любое другое оружие, если на то пошло, — действительно казалось продолжением тела, а не орудием смерти. Он сам и был орудием смерти.
Крылья Азриэля расправились, мышцы плеч напряглись, когда он взмахнул клинком над головой, опустил его вниз, затем подбросил вверх и неторопливо схватил за рукоять.
Щеки Гвин запылали, сердце забилось быстрее, чем крылья колибри. От того, как он неторопливо вертел клинок в ладони, перекатывая шею, пока тени плясали вокруг него, у нее свело мышцы в животе. Она сглотнула сухость в горле, скрестила руки на трепещущей груди и заставила себя выйти на ринг.
— Пытаешься произвести на меня впечатление, Поющий с Тенями?
Он только повернул голову, чтобы посмотреть на нее, продолжая вращать меч. — Ты когда-нибудь можешь просто поздороваться, входя в комнату?
— И упустить возможность заставить тебя улыбнуться хоть раз? — сказала Гвин, вскинув бровь. — Никогда.
Он подошел к стойке с оружием, вытер пот со лба и повесил короткий меч. — Значит, если я буду больше улыбаться, ты перестанешь меня дразнить?
— Я никогда этого не говорила.
Азриэль усмехнулся и сел на циновку. Теперь ему не нужно было просить ее присоединиться к нему. Она сократила расстояние между ними, устроившись напротив него. Растяжка всегда шла первой. Вытянув левую ногу и наклонившись вперед, чтобы обхватить пальцы обеих рук, Гвин опустила лоб на колено. Она приберегла свои вопросы на потом. Когда после тренировки она попросит проводить ее обратно в спальни или на веранду, подышать свежим воздухом…
— Пока ты разминаешься, я подумал, мы могли бы обсудить… день рождения Амрен.
Он не теряет времени даром, не так ли, Гвин?
Гвин моргнула. Думаю, нет…
Она села, взявшись рукой за пальцы левой ноги, и потянулась вбок. — Хорошо.
Азриэль, казалось, почувствовал облегчение от ее подъема, и хвосты его теней возбужденно извивались. — Прекрасно. Ты… ты жалеешь о том, что ты… я имею в виду, о том, что мы сделали?
Хотя она и не собиралась начинать этот разговор так рано, Гвин оценила возможность легко перейти к тем вопросам, на которые ей хотелось обратить его внимание.
Она вытянула правую ногу и потянулась к пальцам, упершись лбом в колено, удобно избегая его взгляда, заговорив дальше. — Я не жалею об этом, нет. Однако это было… необдуманно.
Последовавшая за этим пауза была тягучей, и она вдруг пожалела о том, что не видит его лицо. Она села и, собрав все свои силы, посмотрела ему прямо в глаза.
— Я поцеловала тебя, потому что думала, что ты собираешь забрать обратно слова, которые сказал мне, когда… когда ты умирал. Что я тебе небезразлична.
Выражение лица Азриэля было нечитаемым. — Я намеревался сделать прямо противоположное.
Гвин боролась с улыбкой, грозящей расплыться по всему лицу, и чувствовала, как ее щеки заливает жар. Уголок его рта едва заметно дрогнул, и она снова подтянулась на носочках.
— Значит, это было “необдуманно”, потому что ты была в панике? — ровно спросил Азриэль.
— Не только поэтому, — выдохнула Гвин. Она отпустила ногу и наклонилась вперед, поставив локти на коврик. — Мне нужно… признаться кое в чем. Но это не просто признание, это… мне нужна твоя помощь.
Он наклонил голову. — Это связано с твоим потенциальным наследием?
Она кивнула.
— Продолжай. Я помогу, чем смогу.
Глубокий вдох, Гвин. Выдох.
Гвин прислушалась к совету Кэтрин и глубоко вдохнула через нос, прежде чем начать.
Она рассказала Азриэлю о том знакомом, но неопознанном голосе, который жаждал крови его нападавших. Она призналась в своих опасениях, что голос был собственническим и требовал жизнь Азриэля себе. Она призналась, что боится и не решается продолжить их отношения, пока не возьмет себя в руки. Все это время Поющий с Тенями вел себя так же, как в тот вечер в библиотеке. Он внимательно выслушал ее, задал несколько вопросов, а затем на мгновение застыл в тихих раздумьях, пока Гвин, прижав колени к груди, ждала его ответа.
— Этот голос, ты сказала, он одновременно знаком и не знаком тебе. Ты… слышишь другие голоса?
Гвин вздрогнула. — Я слышу Кэтрин.
Азриэль кивнул, сосредоточенно нахмурив брови.
— Но, честно говоря, это больше ощущается как мой внутренний монолог. Я не… Я не настолько сумасшедшая, чтобы поверить, что моя мертвая сестра-близнец говорит со мной, — сказала она.
Азриэль пожал плечами. — Духи тех, кого мы любили, могут посещать нас и передавать свою мудрость. Даже если это и не твоя сестра, я не думаю, что советоваться с ней более безумно, чем с самой собой.
— О? — сказала Гвин, искренне удивленная его бесстрастным согласием.
Поющий с Тенями кивнул. — Я не в том положении, чтобы судить кого бы то ни было, Гвин. Я оставлю все, как есть.
В его тоне было такое отвращение к самому себе, и она не упустила то, как он вздрогнул от собственных слов. Гвин хотела было расспросить его, но остановила себя, прикусив внутреннюю сторону щеки.
— Что же касается другого голоса, который… жаждет мести. Ты веришь, что это Поющая со Светом говорит в тебе?
— Да, — кивнула она. — И он наполняет меня… такой яростью, Поющий с Тенями. Я смогла подавить его, но… на мгновение мне показалось, что я растворяюсь в нем. Я не могу этого допустить. Не могу.
Азриэль мрачно улыбнулся ей. — Я знаю этот голос. Но не думаю, что это Поющая со Светом, пытающаяся заставить тебя убивать ради забавы.
Гвин не знала, стоит ли ей встревожиться или вздохнуть с облегчением от того, что Поющий с Тенями был так хорошо знаком с этим жестоким голосом.
Словно почувствовав ее замешательство, Азриэль поднял две руки в успокаивающем жесте — его тени забрались на кончики пальцев. — Я приведу тебе свой пример, если позволишь, когда кому-то из моих близких грозила опасность. Я прислушивался к этому голосу и отвечал как предупреждением, так и нападением. Это просто природа защиты того, кого ты…, — он запнулся, сжав челюсти. — Я просто хочу сказать, что в этом нет ничего ненормального. И я уверен, ты бы чувствовала то же самое, если бы кто-то причинил вред Несте или Эмери.
Очень хорошо. Она не могла винить его за то, что он сам не смог закончить предложение. Это была новая, неизведанная территория. Они не стали задерживаться на этой теме.
— Но это не звучало, как порыв защищать. Это был не тот голос, который заставил меня вступиться за Кэтрин или защитить Несту и Эмери во время Кровавого обряда, — настаивала Гвин. — Он был злым… жестоким. Жаждущим крови. Как будто он удовлетвориться только если люди, причинившие тебе вред, встретят ужасный конец.
— Ну, — вздохнул Азриэль, — ты не пошла у него на поводу. Вот, что важно.
Ее шея стала горячей. — Но что, если когда-нибудь я это сделаю?
Он одарил ее сочувственной улыбкой. — Гвин, не позволяй предположениям и догадкам мешать тебе быть счастливой.
— Я не смогу быть счастливой, если убью тебя.
— Гвин, можно с натяжкой — очень большой — предположить, что голос хочет, чтобы ты убила нападавших на меня только для того, чтобы затем убить меня самого. Но даже если бы ты попыталась убить меня, у тебя бы ничего не получилось.
— Самонадеянно.
Его улыбка была натянутой. — Просто поверь мне, когда я говорю, что Рисанд — самый могущественный, а Кассиан — самый сильный, но никто не может быть смертоноснее меня.
Слова вылетели из ее рта прежде, чем она успела подумать о них. — Подобное взывает к подобному.
Лицо Азриэля опустилось, а затем он потянулся рукой к ее руке. Но он не взял ее, а ждал, когда она сама примет жест.
Гвин проследила взглядом за его покрытой шрамами рукой. Она боялась, что если возьмет ее, то никогда не отпустит. Она вспомнила, как его пальцы впивались в ее бедра той ночью на крыше, как он запустил их в ее волосы и притянул ее лицо к своему. Эти руки были опасны, и она была бессильна перед ними.