Голос в голове, который она не могла определить…
Это была не Поющая со Светом…
Это была связь мэйтов.
Призывающая ее быть рядом с её мэйтом.
Защищать её мэйта.
Чтобы… обладать им так, как она только смела мечтать.
Вопрос был в том, знал ли Азриэль?
Признал ли он эту связь или все еще оставался в неведении? В одной из книг упоминалось о “щелчке”, когда они оба осознают. Произошло ли это с ним? Произошло ли это с ней, а она не поняла? Она не знала.
Гвин знала только то, что ей не следует давать ему никакой еды. В одном из свитков было сказано, что это означает, что она приняла связь, а после принятия связи… наступит своего рода сексуальное безумие.
И хотя после многочисленных консультаций Гвин считала, что после событий в Сангравахе восстановила свою сексуальность, она еще ни с кем не вступала в интимную связь.
Мысль о неконтролируемой потребности в Азриэле и наоборот… беспокоила ее.
Конечно, она бы наслаждалась каждой минутой и теряла себя в муках удовольствия… но мысль об этом сейчас, в этот момент? Когда она была в трезвом уме, мысль о неконтролируемых порывах была, мягко говоря, пугающей.
Как к этому отнесется Азриэль? Будет ли он готов к такому “безумию”? Будет ли он разочарован, когда она скажет, что не готова? Будет ли он готов ждать, узнав, что она его мэйт? Готов ли он ждать, пока она исцелится и лучше поймет себя?
Или он сочтет это отказом и сойдет с ума?
Возможно, лучше было не говорить ему об этом, пока она не будет готова стать мэйтом.
Но когда ей вообще удавалось не говорить Азриэлю о чем-то?
Прочь все эти мысль, Гвин, простонала Кэтрин.
Поджав губы, Гвин посмотрела на часы, висевшие на стене. — Нет, уже почти полночь…
Он сказал, чтобы ты позвала его, если нужно. Ты же знаешь, что он остался здесь на ночь только ради тебя. Он не будет возражать.
Это было правдой. И Гвин солгала, если бы сказала, что не хочет поговорить с Азриэлем об этом прямо сейчас.
В конце концов, он был ее другом. Она доверяла ему больше всех.
В отличие от друзей, которых она обрела в Эмери и Несте за те месяцы обучения, чтения и разговоров, Азриэль стал ее верным спутником.
Все эти частные уроки, тихий смех, слезы и признания. Они сближались постепенно, но в то же время… так быстро. И это было не из-за связи. Нет, она игнорировала притяжение связи, отвергала ее, как злого монстра, пытающегося завоевать ее.
В конце концов, она сблизилась с Азриэлем, потому что хотела этого. Потому что он заставлял ее хотеть этого. Азриэль заставил ее поверить, что она важна, сильна и могущественна. Он заставил ее поверить, что она не просто жертва. Он заставил ее поверить, что она равна всем, несмотря на свои разбитые части — равна ему, если не больше.
И если бы она была на его месте… она хотела бы знать.
Но самое главное, ее интуиция подсказывала, что нужно найти его сейчас. И она больше не могла игнорировать свои инстинкты.
Гвин с решительным стуком положила книгу на стол рядом с собой.
Она разбудит его. Она разбудит его и расскажет ему все прямо сейчас. Когда Гвин поднялась со стула, на ее губах появилась улыбка.
========== Глава XXIII. Lay With Me. ==========
Гвин чувствовала себя Тильдой из “Отреченных вечностью”. Она бежала по залитому лунным светом коридору с тайной улыбкой на лице. Каждый шаг приближал ее к нему. К Азриэлю. К её мэйту.
Где-то между возвращением книг на полки и подъемом по лестнице к Дому Ветра все сомнения покинули Гвин. Было приятно избавиться от внутреннего страха. Отбросить этого монстра, который возводил стены и отталкивал все, что казалось правильным, и просто следовать своим инстинктам. Она чувствовала себя самой собой. Она чувствовала себя, как Гвинет Бердара.
Только когда она поднялась на площадку главного этажа, ее охватило беспокойство. Не потому, что она сомневалась… а потому, что она не знала, какая комната принадлежит Азриэлю.
— Твою… — задыхалась она, оглядывая длинный пустой коридор. Только когда ругательство почти сорвалось с ее губ, Гвин вспомнила, что все еще восстанавливается после смертельной травмы и поэтому ей трудно дышать.
Жрица опустилась на каменный пол и прислонилась спиной к стене. Она переведет дух, а затем снова пойдет искать Поющего с Тенями. Даже если это займет всю ночь.
Гвин закрыла глаза и положила голову на колени, пытаясь подавить подступающую тошноту. Она боролась с желанием мысленно составить речь для Азриэля. Такую, в которой она резко и красноречиво рассказала бы о том, что они — мэйты. Нет, если она будет слишком много думать об этом, то ничего хорошего не выйдет. Она только все испортит.
Открыв глаза, Гвин обнаружила, что тошнота прошла, дыхание выровнялось и… вокруг пальцев ног извиваются тени.
Гвин подняла голову, глаза сузились от любопытства. Прямо у ее ног на полу лежал сгусток теней.
И просто потому, что это казалось правильным, Гвин заговорила с ними. — Привет.
Тени заколыхались перед ней, как длинная ветка на ветру.
— Я ищу Азриэля.
Разговор с тенями оказался не таким уж странным, как она думала…
Тени заколыхались перед ней, увлеченно кружась. Гвин вскинула брови.
— Где его покои?
Тонкие линии закрутились в обратную сторону, словно волна, которую уносит в море, и понеслись по коридору. Гвин наблюдала за ними в немом в восхищении. Они… сопровождали ее?
Она заставила себя встать и увидела, что линии, словно ковер, стелятся по коридору.
Словно почувствовав ее осознание, тени нетерпеливо зашевелились.
— Простите, уже иду, — пробормотала она, пускаясь вслед за ними. Тени неслись по коридору, изредка подрагивая. — Знайте, что вы очень мне помогаете, — сказала она, когда они свернули направо по следующему коридору.
Тени ласково погладили ее пальцы, а затем спрыгнул на пол и поскакали к двери в конце коридора.
Чем ближе Гвин подходила к двери, тем лучше она слышала ноты пронзительной мелодии, исполняемой дымчатым баритоном. Тени, притаившись в щели под дверью, увидели, как на ее лице промелькнуло понимание, и в ответ на это Гвин лишь тревожно кивнула. Это они хотели, чтобы она пришла сюда. Но не он.
Нет, если бы он хотел, чтобы она была здесь, он бы не пел.
Гвин сделала глубокий выдох через нос и уставилась на дверную ручку, словно на заклятого врага. Она сосредоточилась на его голосе.
Гвин ошиблась. Песня, которую он пел, не была грустной. Она узнала в ней мелодию, которая обычно звучала в тавернах, “Здравствуй, бегущая вода”. Простая песня о засухе в городе, где в течение месяца жители могли пить только эль. Она звучала грустно только потому, что… потому что он звучал грустно.
Возможно, лучшим вариантом будет вернуться в другое время. Вежливо расспросить его завтра, как прошла ночь, и узнать, не нужно ли ему надежное плечо рядом. Это были разумные варианты.
Но боги, разумность — преувеличена, и, черт возьми, он звучал несчастным.
Это нельзя просто так оставить.
Гвин осторожно приоткрыла дверь и проскользнула внутрь, тихо закрыв ее за собой. В темноте она все еще могла различить мрачную застольную песнь, но слегка растерялась, когда темнота вокруг стала еще темнее… и еще темнее… и еще темнее.
Затем она оказалась перед волнистой стеной теней от пола до потолка. По ту сторону она слышала его. Его голос, даже такой мрачный, звучал как из сказки. Он был глубоким и ровным, но очень нежным и хрупким. Он напоминал ей бархат. Красивый, черный бархат.
Возможно, эта стена из теней должна была напугать ее. Может быть, именно поэтому он из раза в раз отказывался петь для нее. В конце концов, это не имело значения. Потому что ему было грустно, он был один, и это было неправильно.
Гвин прошла сквозь стену, и ощущения были именно такими, как она и предполагала. Как будто прошла под водопадом шелка.
А за водопадом были только мужчина и кровать.
Азриэль, одетый в одни штаны, сидел на коленях, склонив голову и положив ладони на бедра. Его голос звучал гораздо громче, чем когда Гвин находилась по ту сторону шелкового водопада.