Губы Гвин дернулись, когда она легла на бок. — Ты очень серьезная задница.
Азриэль издал смешок. — Мы начнем поиски любых следов людей завтра. Увидимся утром, Певчая Птичка.
========== Глава XXX. Blackest of Rooms. ==========
В течение следующих двух дней Азриэль и Гвин не нашли никаких следов людей ни к западу, ни к югу от их лагеря.
Она следовала за Поющим с Тенями вглубь леса, прислушиваясь к его рассказам о том, что вокруг них может указывать на недавний проход человека или на то, где могут быть спрятаны тайники. В дуплах деревьев могло храниться что угодно — от стрел до мечей. В подножии больших камней могла скрываться яма, заполненная оружием. Одеяла из листьев, сброшенных с разных деревьев, могли указывать на то, что они не упали, а были специально так расположены.
Но они ничего не нашли и к закату вернулись в свой лагерь, намереваясь завтра исследовать северную часть леса.
Гвин вынуждена была признать, что неожиданно для себя она была благодарна за спокойный характер их задания. Не только из-за душевных переживаний прошлой ночи, но и благодаря их уединению. У них была возможность сосредоточиться друг на друге. Шутить, смеяться и рассказывать друг другу истории. Узнать друг о друге больше.
Вернувшись в лагерь, они возобновили тренировки с кинжалами. Как и последние полтора дня, Азриэль часто называл ее “Певчей Птичкой”.
Гвин бросилась на Азриэля с кинжалом. — Это потому что ты любишь поющих птиц?
Азриэль крутанулся, выставляя ногу и уворачиваясь от ее клинка. Гвин отпрыгнула назад как раз вовремя.
Поющий с Тенями ответил так же, как и прошлой ночью. С безумной загадочностью. —Среди прочих причин.
Гвин хмыкнула и сделала следующий шаг. В ее книгах никогда не говорилось о том, как сильно может раздражать высокий, темный и красивый любовный интерес.
Солнце начало садиться, и Азриэль заставил их возобновить ночную рутину. Он быстро осматривает округу в небе. Она готовит пещеру к ужину и сну.
Но на этот раз, прежде чем Азриэль поднялся в небо, он обратился к ней с просьбой.
— Не нужно разводить костер. Я дам тебе свое одеяло на ночь. Оно мне не нужно.
Гвин наклонила голову. — А тебе не будет холодно?
— Я буду в порядке, — сказал он, расправляя крылья.
— Ну, я сделаю один, для источника света…
— Не надо, — возразил Азриэль… несколько слишком быстро. Тени нежно прошлись по его рукам. — Пожалуйста.
Глаза Поющего с Тенями были полны боли, но в остальном лицо было нечитаемо. Подавив желание поинтересоваться, Гвин лишь кивнула и направилась к пещере. Она не будет допытываться… пока.
Порыв ветра стих, а когда она оглянулась через плечо, Азриэля уже не было.
Раскатав циновки и достав из рюкзаков немного хлеба и фруктов, Гвин не могла не подумать о том, что Азриэль всегда избегает огня. Она снова задумалась о его обожженных руках и о смысле его магии. Может, он пострадал в пожаре, а затем вынужден был уединиться, пока заживали раны? Может это он сам заставил себя изолироваться от общества из-за стыда за свои руки?
У нее не было времени размышлять дальше, ведь Азриэль вошел в пещеру, небрежно снял с руки сифоны, а затем достал из сумки светящийся магический шар.
Они наслаждались едой в дружеском молчании. Лишь когда они легли на циновки, она снова заговорила.
— У меня есть… очень личный вопрос. — Азриэль, опиравшийся на локоть, выгнул одну бровь, на его губах появилась кривая улыбка. Гвин продолжила: — На который ты, конечно, можешь не отвечать.
— После твоего признания, полагаю, теперь моя очередь быть готовым. Давай.
Гвин закусила губу и кивнула. — Прекрасно… Откуда у тебя эти шрамы?
К ее удивлению, он не вздрогнул и лишь бросил короткий взгляд на свою свободную руку.
Она приподнялась на ладонях, откинувшись назад и вытянув перед собой ноги. — Ты можешь не отвечать.
Он покачал головой, но его взгляд выдавал, как нелегко на самом деле ему говорить об этом. — Я бы отказал тебе в этой просьбе, но я… я думаю, что хочу рассказать тебе историю, скрывающуюся за моими шрамами. Ты мой друг… ты мой мэйт. — Азриэль произнес эти слова так, словно почти не мог в них поверить. Он вдохнул через нос. — Если тебя начнет беспокоить моя история, тебе нужно только сказать. Тогда я остановлюсь.
Если бы это не было дико неуместно, Гвин бы рассмеялась. У нее была высокая терпимость к “жутким” вещам, учитывая ее собственное прошлое. Вместо этого она просто кивнула, сохраняя спокойное выражение лица.
Азриэль помолчал еще немного, тени медленно перекатывались по его рукам, и она в очередной раз отметила про себя, что, похоже, они его успокаивают.
— Ты, конечно, уже знаешь, что я — незаконнорожденный, — непринужденно начал Поющий с Тенями. — Сын иллирийского лорда.
Гвин моргнула, подтягивая под себя ноги. Азриэль — внебрачный сын иллирийского лорда? Как по-другому могла бы сложиться его жизнь, если бы его мать просто вышла замуж за его отца…
Азриэль продолжил, его глаза снова расфокусировались, уставившись за пределы пещеры. — Я прожил с ним, моей мачехой и двумя братьями одиннадцать лет.
— А как же твоя мать? — мягко спросила Гвин.
Поющий с Тенями прочистил горло. — Ее держали… отдельно от меня. — Он замолчал на долгий миг, и Гвин терпеливо ждала, пока он продолжит. — Моя мачеха держала меня в… более, чем нечеловеческих условиях.
Снова молчание. Но оно не было удушающим. Это была густая тишина. Такая, которая нужна для того, чтобы собрать все свое мужество. Гвин не двигалась, не тянулась к нему. Она позволила ему набраться храбрости. Трудно было удержаться от того, чтобы не сказать ему, что дальше идти не нужно. Она хотела избавить его от страданий, которые он испытывал, но она знала, какое облегчение приносит признание своих демонов. Особенно тех, что слишком долго оставались невысказанными.
В конце концов, Азриэль продолжил.
— Она держала меня в каморке без света и окон.
Глаза Гвин расширились, челюсть грозила упасть, но ей удалось сдержаться. Он был ребенком. Просто мальчиком.
— И мне разрешали выходить на один час каждую неделю, чтобы повидаться с матерью. — Он покачал головой. — Это причиняло ей сильный дискомфорт. Она до сих пор страдает от последствий этого ужаса.
— До сих пор? — мягко спросила Гвин.
Азриэль кивнул и уставился на свои сапоги. — Она живет тихой жизнью за пределами Велариса. Рисанд был достаточно щедр, чтобы предоставить ей сиделку. Дом. Я навещаю ее, когда могу, но… она не всегда в себе.
Гвин не могла понять, что это за боль. Она, конечно, мало знала про их отношения, но ей была знакома боль сироты, хоть она и не могла представить себе чувства, которые возникают, если у тебя есть мать, которая не в состоянии быть рядом.
— Однажды ты спросила про мою любимую песню, — сказал Азриэль с грустной улыбкой. — Когда мне разрешали видеться с мамой, она пела мне. Иногда потому, что она не могла… найти слова. — У него перехватило горло. — У моей любимой песни нет названия. Моя любимая песня — это все, что удавалось спеть моей маме.
Гвин не могла представить себе мать, оторванную от своего ребенка. Оторванную и знающую, что с твоим сыном обращаются жестоко и что ты ничего не можешь с этим поделать. Это лишает слов. Видеть ребенка — своего ребенка — в таком ужасе, без возможности что-то изменить.
— Помимо встреч с матерью, мне не разрешали выходить. Ни общаться, ни тренироваться, ни даже летать.
Владеющие теневой магией зачастую проявляют свои дары в одиночестве.
Она осторожно подбирала слова. — Твои тени появились в это время?
Азриэль наконец посмотрел на нее, приподняв брови. — Как ты узнала?
— Книга, о которой я тебе рассказывала… Та, которую я нашла в библиотеке, — Гвин помрачнела. — Там говорилось, что эта магия иногда проявляется от одиночества.
— Большинство полагает, что я работал над тем, чтобы заполучить их, или что я родился с ними, — объяснил он. — Но ты права. Они пришли ко мне, когда мне было около пяти лет. Постепенно мы начали общаться. Я рассказывал им о себе. О своей жизни. Они были… внимательными слушателями. — Хвостик тени прижался к челюсти Азриэля, и край его губ дрогнул. — Только когда я начал тренироваться, они начали действовать как своего рода самозащита. Если бы я узнал об этом раньше…, — он замялся.