Кап. Кап. Кап.
— Локи, — выдохнула Сигюн.
Она метнулась к нему, схватила за плечи, встряхнула. Голова его мотнулась, и яд брызнул на висок, в ухо. Сам Локи даже не шевельнулся. Глаза были раскрыты, глядя в никуда. Грудь вздымалась и опускалась, плоть оставалась теплой. Лишь это отделяло его от окончательной недвижимости смерти.
Слезинка сползла по щеке Сигюн и упала на его лицо, подобно капле змеиного яда.
— Любимый, — прошептала Сигюн, лаская дорогое ее сердцу лицо, погружая пальцы в огненно-рыжую шевелюру. Сигюн наклонилась и запечатлела нежный поцелуй на устах Локи, чего она так давно не делала…
Никакого сладостного ответа с его стороны. Тело оставалось живым, но то, что составляло сущность Локи, ушло, видимо, безвозвратно.
— Будь ты проклят, Один, — зарыдала Сигюн. — Будь проклят за то, что ты сделал с ним!
Она сдерживала свои эмоции ради Локи все эти… что, годы? Века? Тысячелетия? Она не позволяла себе плакать, дабы не расстраивать его. Сейчас, однако, она дала волю слезам и легла рядом с Локи на холодном камне. Изогнувши свое стройное тело, чтобы потеснее прильнуть к мужу, она возложила золотистую свою голову на его грудь и вслушалась в биение его сердца.
— Я буду ждать тебя, любовь моя, — прошептала Сигюн.
Бран не знал, как долго он пробыл рабом у викингов. Трудно следить за ходом времени, когда сутки напролет проводишь на лодках и кораблях в открытом море либо тебя запирают в комнате без окон на… сколько? Неделю? Месяц? Летнее тепло пришло, затем пошло на убыль, и зима начинала покусывать первыми заморозками. А в стране северян укусы эти становились все более и более ощутимыми.
О нем до известной степени заботились, предоставляя пищу и кров, чего нельзя было сказать о многих других пленных. Будучи мужчиной крепким и храбрым, Бран все же испытывал страхи, свойственные любому смертному. Страх, гложущий его сейчас, заключался в следующем: он боялся, что его могут счесть непригодным для тех целей — ему неведомых — ради которых его и пленили, и просто прикончат за ненадобностью. А ведь в нем, избежавшем смерти от рук светловолосых захватчиков, теперь с каждым днем росла и крепла надежда; надежда на то, что ему в конце концов удастся каким-то образом вырваться на свободу и он вернется в милый его сердцу Гленнсид.
Жди меня, Кеннаг, мысленно обращался он к любимой, сидя на палубе баркаса. Я боялся, я ничего не говорил тебе о своей любви, пока огонь Белтейна не придал мне смелости. Сколько времени я потерял впустую, — но я помню те мгновения, когда держал тебя в своих объятиях… Я вернусь к тебе, обещаю!
Несмотря на пылкость своих мыслей, Бран дрожал. Толстый шерстяной плащ, в который его укутали, не спасал от ледяного ветра, дующего с океана. Бран попробовал думать о жаре Белтейнова костра, о пламени страсти в смеющихся зеленых глазах Кеннаг… но и это не помогло. Все, что он мог видеть, так это серые море и небо, а слышал лишь скрип мачты да хлопанье по ветру квадратного красного паруса.
Нынешнее плавание было каким-то скучным, и Бран мало понимал, что происходит. Викинги делали много остановок, где рабов передавали на другие корабли, новым хозяевам. Впрочем, для Брана все они выглядели одинаково — голубоглазые лохматые блондины с колючими нечесаными бородами. С корабля на берег, с берега на корабль, и наконец — если верить одной из пленниц, немного говорившей по-скандинавски — судно, на котором пребывал Бран, взяло курс на Византию. Теперь, очевидно, корабль и шел в южном направлении, хотя Бран не смел поднять голову, дабы оглядеться. Единственный раз, когда он попытался сделать это во время первого «путешествия» с родины к берегам Скандинавии, его так шандарахнули по голове, что он потерял сознание.
Бран быстро усваивал подобного рода уроки.
Кузнец посмотрел на веревки, связывающие его руки и ноги, и гнев начал подниматься в нем. Во что бы то ни стало нужно попробовать освободиться. Пока он держался за эту надежду, ему…
— Ох!
Резкая боль. Бран согнулся, насколько позволяли ему путы. Великий Мидхир, как же больно…
Остальные рабы отодвинулись от него; страх отразился на их изможденных лицах. Было время, когда эти люди, его соплеменники, обязательно попытались бы оказать ему помощь. Но сейчас каждого волновала лишь собственная судьба.
Боль пришла снова, с удвоенной силой, и Бран ощутил, как кровь отхлынула от лица. Губы похолодели. Боль в животе тоже была холодной, словно Бран проглотил ледяшку, и окоченение начало распространяться по телу из желудка, пока…
Бран повалился на палубу ничком.
Локи быстро заморгал глазами, пытаясь вникнуть в ситуацию и определить, кто он такой и где находится. Ощутил деревянную поверхность под своей щекой, краем глаза увидел сильные руки, связанные веревкой… Локи с трудом принял сидячее положение и быстрым взглядом осмотрел свое тело. Мужчина, что хорошо, хотя он достаточно часто принимал и женский облик; бледная кожа, тронутая, правда, загаром; широкие плечи; длинные пропорциональные конечности — да, ему очень понравилось новое тело.
Тяжелая рука стукнула по одному из этих широких плеч. Гнев вспыхнул в нем в ответ на дерзость, и Локи свирепо посмотрел снизу вверх на красную бородатую рожу, обрамленную спутанными волосами.
— Во имя Отца Всемогущего, ты что же делаешь, скотина? — Громкий голос резанул его слух, только усиливая гнев.
— Убери с меня свою лапу, — угрожающе проговорил Локи, отметив, что его голос — низкий, сильный — ему тоже нравится. Да, Анджело сделал хороший выбор.
— Что… да ты, глупый кельт, знаешь, оказывается, наш язык? Тогда какого… — Викинг рыкнул, отвел кулак назад и саданул Локи в челюсть.
Голова Локи дернулась влево, и он ощутил вкус крови. Он медленно повернул к скандинаву лицо и довольно долго просто смотрел на него. Верзила нахмурился, однако в его глазах промелькнула неуверенность.
— Ты умрешь первым, — пообещал ему Локи, улыбаясь.
Он снова взглянул на веревки вокруг своих сильных запястий, закрыл глаза и призвал своего слугу, огонь. Веревки мгновенно воспламенились и пепельными завитками свалились с запястий и лодыжек. Остальные пассажиры баркаса в ужасе закричали и постарались убраться от него как можно дальше.
Но Локи только начинал представление. Он поднялся на ноги, снова восхитившись прекрасным телом, дарованным ему, и ткнул указательным пальцем в сторону мирно колышущегося серого океана.
Волны стали круче. На них появились белые гребешки пены. Локи раскрыл ладонь и приложил ее к своей груди. Другую руку он протянул вверх, к небу. Тотчас же начали формироваться тучи, серые поначалу, но на глазах чернеющие. Затем сверкнула внезапная, ослепительная стрела молнии, за которой незамедлительно последовал оглушительный раскат грома.
— Приди, шторм! — вскричал Локи, вселяя еще больший ужас в присутствующих на корабле. — Приди ко мне, когда я призываю тебя!
Он сжал кулаки и широким охватывающим жестом опустил их к своим бедрам. И шторм пришел.
Даже старый его приятель, бог-громовержец Тор, над которым Локи так любил подшучивать, даже он, вероятно, не вызвал бы бурю лучше этой. Волны высотой в два человеческих роста обрушились на казавшийся теперь хрупким военный корабль. Локи взмахнул рукой, и вода устремилась прямо к солдату, который его ударил. У нее как бы выросли пальцы, которые схватили незадачливого рабовладельца и швырнули за борт. Пенящиеся волны сомкнулись над ним, и на поверхность он так и не всплыл.
— Я всегда держу слово, — ухмыльнулся Локи.
Дождь сплошной пеленой падал вниз. Баркас заваливался то на один борт, то на другой, раскачиваемый яростью ветра и дождя. Особенно свирепый порыв ветра разорвал красный парус, и тот неистово захлопал, добавляя собственную музыку к ураганной песне шторма.