Петр Савельевич был в душе очень собой доволен и больше никого не терзал. После обеда ему стало вовсе невмоготу: его глаза слипались, как створки раковины, он уже безо всякого смущения дремал, облокотившись о спинку стула, ежеминутно рискуя с него свалиться. А торпедисты все продолжали готовить…
— Алло, Виктор Федорович, вам известно, что не могут найти торпеду?.. — От сухости голоса, каким говорил по телефону Панкратов, у Павлова сдавило грудь. — Кто ее готовил?
— Как всегда, — стараясь умерить свое волнение, ответил Павлов, — Городков с матросами, товарищ адмирал…
— Неполадки были?
— Не было. Все шло нормально.
— Почему же торпеда пропала?
— Будем разбираться…
— Быстрее разбирайтесь. Скоро и мне зададут такие вопросы.
Звучали отбойные гудки, а Павлов все прижимал трубку, все не верил: может, ошибка? Может, и звонка адмиральского не было?.. Он крепко тер лоб, в памяти всплыли добрые глаза Петра Мефодьевича и с удивлением вопрошали: «Как же это вы так?..»
«Действительно, как же так? — с горечью думал Павлов. — Были конструкторы — торпеды нас слушались, уехали — не слушаются!..»
— К сожалению, не могу сказать: «С добрым утром», — хмуро ответил он на приветствия Ветрова и Рыбчевского, которые были за стенкой и сразу пришли на вызов.
— Что так? — встревожился Ветров, откидывая со лба свою седую прядь.
— Торпеды нет, — мрачно объявил Павлов. — Лодка стреляла ночью, до сих пор не найдут.
— Может, еще найдут?.. — Услышав слова командира, Городков так и застыл в дверях.
— Кто знает? — Павлов тоскливо глядел в окно. — В океане штиль. Если бы плавала — давно бы нашли. Что скажете, Вениамин Ефимович?
— Что вчера докладывал: приготовлено как по нотам. — Рыбчевский озадаченно наморщил лоб и высоко приподнял покатые плечи. — Ума не приложу…
За окном тревожился автомобильный гудок. Может, машина просто спускалась с сопки и просила посторониться, но теперь все звуки казались тревожными.
— Надо разбираться с лодками, — твердо заявил Рыбчевский. — У нас в порядке.
— С ними можно толковать, когда вернутся, но все равно сперва заглянут под рубашку к вам, Юрий Владимирович. — Павлов бросил взгляд на Городкова. — Ясно?
— Куда яснее…
— Тогда — не задерживаю, — сухо, даже суше, чем хотелось, сказал Павлов. — Помните: все, что найдут плохого, все к нам приложится.
Городков ушел. Воцарилось долгое молчание. Каждый думал о неприятностях и мысленно к ним готовился.
— Марцишевский говорит, — прозвучало где-то очень далеко. Голос, в котором рокотали начальственные нотки, был незнаком, но Павлов вспомнил, что это заместитель Терехова, недавно прибывший после академии. — Как это получилось? Новейшее оружие! Знаете, перед кем придется отвечать?!
— Знаю, — жестко ответил Павлов, который уже настроился отвечать перед кем угодно.
— Передайте Ветрову, чтобы позвонил.
— Он здесь.
— Не сейчас. У меня с ним разговор длинный.
«Началось… — Павлов жалел, что Терехов уехал в отпуск, а теперь за него Марцишевский. По молодости лет ни опыта, ни рассудительности у него не было и быть не могло. — Эх, жаль, нет Ивана Васильевича!»
И в самом деле, посыпались запросы, требовались справки, уточнения. Кто готовил, по какому году служат, сколько имеют взысканий, можно ли им доверять? Узнавали, который раз торпедой стреляли, как ее хранили, какие с ней были шероховатости. Беспокойство начальников понять было несложно: утеряно новейшее оружие! Конструкторы научили, натренировали, признали, что здешние спецы в опеке не нуждаются, и вот…
Больше всех суетился Жилин, но весть о потере дошла и до центра. С неожиданной оперативностью оттуда пожаловали заинтересованные лица.
Первым вынырнул из самолета симпатичный капитан первого ранга с благородными сединами и умными глазами. Прежде Павлов видел Горина на сборах, на совещаниях. Тот выдвигал смелые идеи, занятно рассказывал о всяких новшествах, но в качестве проверяющего с Павловым он не встречался. С Гориным приехало еще несколько офицеров.
— Здорово, аварийщики! — полушутя, полусерьезно воскликнул Горин. — Значит, вслед за полным освоением торпеды начинаем дополнительное?
— Надо разбираться… — смущенно ответил Павлов.
Горин оказался человеком дела. Еще пока ехали из аэропорта, он расспросил обо всем главном.
— Значит — для вас туман. — Горин как бы подытоживал сказанное Павловым. — Что ж, пошарим… Начнем с вас. Придут лодки — возьмемся за них.