Слева прижимается Ветров. Вот так же по всему залу парами расселись командиры с замполитами. Только впереди, где штабисты и политуправленцы, никаких пар. Там сидят вперемешку.
Панкратов рассказывал, как однажды они с Тереховым расселись по разным углам и сразу получили реплику, мол, откуда ждать взаимопонимания, если даже здесь, на Военном совете, они восседают порознь. Видно, здравое зерно в этом неписаном законе все же имелось.
Целый вечер накануне Павлов и Ветров корпели над текстом своих выступлений. Военный совет ценит самокритику, потому в своих тезисах они первым делом отхлестали себя пуще березового веника. А когда проверили на слух, показалось, что за такую самокритику в пору с должностей снимать. Стали перекраивать в другую сторону, прочитали вслух — опять перехватили: звучало как заздравные гимны. Снова добавляли самокритику, и, когда наконец поймали золотую середину, пришлось сокращаться: больше пятнадцати минут выступать не дадут. Концы стыковали за полночь, теперь сидят, шелестят бумажками, хотя, может, ими и не воспользуются, — видно, что не любят здесь уткнувшихся в бумажки ораторов.
На сцене — подковообразный ореховый стол, рядом — массивная светлая трибуна. Шутники называют ее «ковер-самолет». В глубине сцены и по стенам сплошные схемы, таблицы, графики. За столом Военный совет: командующий, по обе стороны от него — адмиралы, ближе к трибуне — гражданский в строгой темной тройке — первый секретарь краевого комитета партии.
Павлов заметил, что командующего тут не принято называть по званию. Тут к нему обращаются только: «Товарищ командующий». Один старый флотоводец справедливо говорил: «Адмиралов много — командующий один!» А он, председатель совета, с цепкими, чуть утомленными глазами на бледном лице, с минуту еще глядел на собравшихся и дал слово начальнику штаба флота — крепкому, моложавому, похожему на боксера адмиралу.
В чуткой тишине мерно звучал его глуховатый голос, шуршала указка, скользившая по картам. Адмирал разбирал корабельные соединения, сравнивал итоги их дел с прошлогодними, иных командиров скупо похваливал, других — их было больше — вспоминал с тяжеловесными упреками.
Пока говорилось только о тактике, морской выучке, о походах и полетах, а до техники впрямую дело не доходило, Павлов с Ветровым чувствовали себя относительно спокойно. Но вот начштаба кончил, командующий оторвался от записей, посмотрел в зал и с подчеркнутой внятностью проговорил:
— Слово капитану второго ранга Жилину. Только короче: историческую справку можно опустить, ничего не надо сравнивать с тринадцатым годом, а сразу о сути — почему у вас теряют оружие, кто виноват, что нужно для ликвидации этого в будущем. Не больше пятнадцати минут.
Жилин, стискивая под мышкой толстую тетрадь, как-то боком взобрался на трибуну. Его гладкое лицо пошло пятнами, глаза, выдавая сумятицу чувств, беспокойно бегали, однако он быстро взял себя в руки и, как всегда, всем своим внушительным видом давал понять, что скажет сейчас нечто важное.
— Товарищ командующий, товарищи члены Военного совета! — Жилин подчеркнул слово «командующий», даже вытянул при этом руки по швам. — Вы правы. Историю трогать незачем. Все происходит в наши дни. Почему теряем оружие?.. Ответ ясен и прост: у нас имеются начальники, и в довольно высоких рангах, которые относятся к технике крайне безответственно. Не буду голословным, сошлюсь на авторитетные комиссии… — Он поспешно раскрыл тетрадь, бережно разгладил найденное место и, набрав воздуха, торопливо, будто боялся, что пятнадцать минут скоро истекут, продолжал: — Обращение с оружием у товарища Павлова из рук вон плохое. При таком его хранении ни о какой надежности не может быть и речи. Об этом гласит первый документ, страница двенадцатая… — Жилин похлопал себя по карманам, водрузил на нос очки, собираясь оглашать страницу двенадцатую.
— А вы своими словами. В чем конкретно недостатки? — с хрипотцой сказал темноволосый контр-адмирал, член Военного совета.
— Не регулярно следили за средой, в которой содержалась техника и…
— И какие же образцы так содержались? — нетерпеливо перебил командующий.
— Образцы не новые, — Жилин «не новые» произнес чуть слышно, — но сам факт!.. По-моему, он красноречиво говорит об отношении Павлова к…
— Та торпеда, что потеряна, — снова перебил командующий, — хранилась нормально?
Вопрос, поставленный в упор, заставлял и Жилина отвечать прямо:
— У новых торпед изъянов не обнаружено, но… — Он сделал многозначительную паузу. — Но я уверен, что перед комиссией изъяны сумели пригладить.