Павлову приятно было после долгого отсутствия вновь очутиться на своем рабочем месте, почувствовать нити, связывающие его с многочисленными «точками», ощутить биение пульса вверенного ему воинского организма. Не скажешь, что он привык засиживаться в кабинете, наоборот, его чаще видели в лабораториях, на причалах, в гараже; начальство даже высказывало недовольство — никогда-де не застанешь командира при телефоне. Но Павлов считал, что каждый командир должен иметь такое вот благоустроенное место, где бы он мог позаниматься, потолковать с подчиненными либо, когда нужно, связаться со старшими.
Продолжая слушать заместителей, Павлов стал часто посматривать на карту и на схему расположения «точек», коситься на сейф и на шкаф с книгами, открывать ящики стола — никак не мог определить, что же тут изменилось?.. Ветров с Рыбчевским уже начали было опасаться: не дай бог утеряно что-то важное. Так продолжалось минуту-другую, вдруг командир сказал:
— Молчат?! — Он указал на телефоны, поняв наконец, что его так поразило: раньше с ними сладу не было.
— Фокус прост, — с улыбкой пояснил Рыбчевский. — Я переключил связь на Отара Кубидзе. Сейчас он там отдувается. Но могу официально доложить — звонить стали реже.
— Откройте тайну, — заинтересовался Павлов.
Рыбчевский, самодовольно кашлянув в кулак, сказал:
— Недели две назад поднимаю трубку — обращается Самойленко. Верховодит приготовлением оружия и спрашивает, как ему сподручнее положить торпеду: вдоль или поперек участка. Отвечаю, что держу в руках параллельную линейку и мне хорошо видно, как ее положить, а вот торпед отсюда не видно. Вечером собираю наших начальников и довожу до них этот казус. Позубоскалили. Самойленко даже немного обиделся. Зато другие теперь, прежде чем взять трубку, крепче соображают. А если надоедают Кубидзе, тот сам вежливенько отбивается: «Слушай, дорогой, голову имеешь? — тут Отар делает паузу, давая собеседнику самому это определить. Затем продолжает: — Она что, пьет, кушает, сигареты курит, а думать ленится? Нехорошо, дорогой!»
«Молодец!» — отметил про себя Павлов, подосадовав, что не он преподал перестраховщикам наглядный урок. Однако не успел он высказать свое одобрение этому нововведению, как затренькал в полный голос один из телефонов. Звонил капитан первого ранга Терехов:
— С прибытием, Виктор Федорович. Как съездили?
— Не зря, — твердо ответил Павлов.
— Потом поведаете, а сейчас вот о чем: готовьтесь к партийному активу. Рассчитываем на ваше выступление — минут на пятнадцать. — Телефон звучал, как хороший репродуктор. Терехов, поясняя, почему партактиву было бы полезно послушать именно Павлова, сослался на заметный поворот к лучшему в службе оружейников. — Вот и поделитесь опытом…
Рыбчевский, слышавший Терехова, не удержался от восклицания:
— Правильно, пусть другие у нас учатся!
— Тсс! Обождем радоваться, — не принимая похвальбы «старпома», Ветров приложил палец к губам и кивнул на трубку.
— Что там за посторонние возгласы? — спросил Терехов.
— Это, Иван Васильевич, вроде «легкого оживления в зале». Мои замы решили — раз о нас добрым словом вспомнили, значит, одного двугорбого верблюда мы обогнали.
— Не забыли! — хохотнул Терехов и тут же серьезно добавил: — Одного — согласен. Но ведь у вас впереди, так сказать, целый караван. Работы еще много!
— Мы так и понимаем, — ответил Павлов.
Да, они понимали: если предлагают выступать на партактиве, значит, от них ждут такого, что может сгодиться другим.
Конечно, придется оценить себя как бы со стороны, показать, где получилось светлое, а где темное. И самое важное — уразуметь, не упустил ли ты момент, когда на светлом возникают темные пятна, не отстал ли ты от быстротекущего времени…
— А это что за уродец? — Павлов кивнул на подоконник, где из маленького горшка торчали прилепленные друг к другу сизые игластые лепешки.
— Ваш любимый кактус, — сказал Ветров. — На роль громоотвода.
«Притащили-таки! Воспитывают». — Павлов, подойдя к окну, осторожно притронулся к колючкам, которые неожиданно оказались мягкими пушка́ми.
За окном поблескивала иссиня-черными красками бухта. Свежий ветер лохматил ее белыми гребнями, словно она щетинилась от злости. Неприглядный вид бухты невольно напоминал, что вот и еще одна зима на носу. Какой она будет?.. Прошлая отличалась редкой свирепостью; старожилы пророчат, что и предстоящая будет не мягче, а по некоторым признакам даже лютее. До нее оставались считанные дни. Успеешь ее встретить во всеоружии — выдюжишь, не успеешь…