— В наших краях впервые?
— На кораблях заглядывал.
— И зимой? — Сосед поддерживал беседу, разминая онемевшую руку.
— Больше летом.
— Не то! — убежденно проговорил мужчина. — У нас считают не сколько лет прожил, а сколько зим.
— Что так? — Павлов с любопытством взглянул на соседа.
Тот не спешил с ответом. Порывшись, достал начатую пачку сигарет, постучал по ней, снова засунул в карман и только тогда обратился к Павлову:
— Как вы думаете, где больше всего выпадает снега? — Уголки его губ слегка подрагивали.
Павлов улыбнулся: так обычно спрашивает учитель, наперед зная, что поставит ученика в тупик.
— Если не ошибаюсь, больше всего снега выпадает в некоторых местах Индии…
— Верно, в Кашмире, — живо подхватил собеседник, словно обрадовался, что встретил сведущего человека. — А мы, между прочим, на втором месте. Но это далеко не все… — Он снова помедлил и как бы вскользь добавил: — Потрясывает иногда. Знаете, что это такое?
— Наслышан.
— Этого мало. Вот подрожите баллах эдак на пяти, тогда узнаете… У меня в комнате своя шкала: если затрясло в телевизор подъехал к дивану — значит, три балла, если к середине комнаты — все пять будут.
— Хватит, напугаете, — пошутил Павлов. Он и верно не слышал о ходячих телевизорах, определяющих силу землетрясения. — Однако по вашему виду не скажешь, что здесь так страшно.
— То по моему. А вы спросите у моей жены! — Сосед произнес это с неожиданной серьезностью, даже как-то сразу замкнулся.
Установилось молчание. Слышно было, как пели свою бесконечную песню моторы да мерно шуршали вентиляторы, лаская пассажиров прохладой.
Но вот, как всегда внезапно и резко, нарушая дремотную тишину, прозвучал голос стюардессы, которой, судя по веселому блеску ее раскосых глаз, нравилось, должно быть, разом оживлять подуставших, расслабившихся пассажиров:
— …Наш самолет начал заход на посадку. Прошу пристегнуть ремни и не курить!
За стеклами в обрамлении остроносых гребней заснеженных сопок, окрашенных в розовые тона, открылась большая, причудливо изрезанная бухта. Одна ее половина голубела неровными битыми льдинами; другая, свободная ото льда, казалась бездонным темно-синим омутом.
Павлов знал, что на берегу этой бухты расположены точки его будущего хозяйства, и пытался даже разглядеть их, но тщетно. «Притерлись, — одобрил он. — Научились себя не показывать».
Чуть заметный толчок — колеса мягко коснулись бетонной дорожки. На улице пассажиров встретил легкий морозец. Было ясно, свежо.
За решетчатой калиткой аэровокзала высокий румяный капитан-лейтенант пристально всматривался в лица прибывших.
— Товарищ капитан второго ранга, вы — Павлов? — шагнув навстречу, спросил он, и яркий румянец, игравший у него на скулах, проступил еще ярче.
— Да.
— Капитан-лейтенант Винокуров, — представился он, медленно поднимая вытянутую ладонь, а когда до шапки оставалось совсем немного, неуловимым взмахом остановил руку точно у виска, хлестко щелкнув каблуками: так отдают честь вояки, которые очень любят службу. — Поздравляю с прибытием на дальневосточную землю! — произнес капитан-лейтенант традиционное местное приветствие и подхватил из рук Павлова увесистый портфель. — За домом нас ждет машина.
— Спасибо. Далеко ехать?
— После пурги дорога тяжелая. Не успели расчистить, — как бы извиняясь, ответил он.
Совсем рассвело. С сопок повеяло слабым ветерком.
«Погодка — что надо!» Павлов любил приезжать в хорошую погоду, считал это добрым предзнаменованием.
Какое удовольствие после многочасовой, томительной неподвижности в тесном кресле шагать по твердому снежному насту! Когда подошли к притулившемуся к обледенелой ограде, видавшему виды газику, Винокуров спохватился:
— С вами прилетел наш офицер. Городков. За чемоданом побежал. Захватим?
— Разумеется.
От вокзала уже приближался невысокий худощавый человек в нерпичьей шапке с большим, видно, очень тяжелым чемоданом: он тащил его сильно изогнувшись, неловко припадая на ногу. Похоже, это и был Городков.
«Знакомые все лица!» Павлов узнал своего соседа по самолету.
— Извините, товарищ капитан второго ранга, — еле переводя дыхание, заговорил тот, собираясь представиться. — Разрешите…
— Садитесь, — махнув рукой, прервал Павлов. — Мы уже знакомы.
Машина едва плелась за стареньким ЗИЛом, на котором тарахтели пустые бочки. Обогнать грузовик из-за частых встречных машин никак не удавалось, долго пришлось ползти за бочками, отчего в кабине становилось душно. Вскоре пошли крутые повороты. Влево-вправо, вправо-влево…