…Не знаю, как Батти удалось незаметно проскользнуть в мой дом, но, проснувшись среди ночи, я увидел его сидящим в кресле. Он разглядывал меня с тем же мальчишеским холодным интересом, как и тогда, когда я висел в нескольких сотнях футов над землей, едва цепляясь за скользкую балку переломанными пальцами.
- Ты пришел получить свой долг, Батти? – Я понимал, что до бластера мне не добраться; как бы скор я ни был, он был скорее меня.
- Я не даю в долг, - ответил он. – Я пришел за пропусками. За пропусками, которые тебе не принадлежат.
Он улыбнулся прежней безумной улыбкой, и я вдруг снова остро почувствовал, как сильно я его ненавижу. Он мог убить меня, и не убил. Он был с женщиной, к которой я – что уж хитрить перед собой? – не решился бы даже подойти, если бы не пьяный кураж. Да будь я проклят – неужели я и впрямь воспринимаю его как соперника, как… человека?
- Почему ты тогда вытащил меня, Рой? – тихо спросил я, впервые назвав его по имени.
- Наверное… - Батти растягивал слова, как и тогда на крыше, под дождем, - хотел удивить … напоследок.
Он сжал губы, словно силясь не расхохотаться. Я поймал себя на том, что мучительно выискиваю в нем нечеловеческие черты – хоть что-то низменное, позволившее бы мне смотреть на него сверху вниз. Хоть мелочь. Раньше этой мелочью было их, репликантов, холодное совершенство – даже умирая, Рой был похож на мраморную статую, холодную и недостижимо прекрасную. Но сейчас в нем не было этой мраморности и этого совершенства – я заметил у глаз морщинки усталости, волосы отросли и утратили свой неестественный белый цвет, они были просто светлыми. Кроме того, я заметил, что он не брился по крайней мере дня три. За все время своего существования я еще не видел небритого андроида. Вернее, если уж их создавали с бородой или с недельной щетиной, то таковой эта борода и щетина оставались до самой их отставки.
- Отдай пропуска, - произнес он.
- Едва ли ты можешь требовать от меня нарушения закона, - сказал я. Он хотел что-то ответить, но замер, прислушиваясь. Слух у него был гораздо тоньше человеческого.
- Отдай пропуск ей, - прошептал он, вставая. И бросился к окну.
- Стой! – прошипел я. И показал ему на большой стенной шкаф. В конце концов, я не мог отказать себе в удовольствии попытаться открыть ему глаза на человечество, раз уж никто до сих пор этого не сделал.
Рой залез в шкаф и едва успел прикрыть за собой дверцу, когда в мою дверь настойчиво постучали.
- Прошу прощения, что врываюсь среди ночи, - Шейла начала именно с этого; мысленно я с удовольствием отметил, что Батти обошелся без куртуазностей.
- Вы пришли за пропусками, мисс Роузен? – любезно начал я. Она быстро закивала. Почти радостно.
- К сожалению, у меня есть пропуск только на вас, - сказал я, внимательно наблюдая за ее лицом. - Он в порядке, там стоит ваше имя, «Шейла Роузен», не достает лишь визы шерифа, но с этим проблем возникнуть не должно.
Ее лицо словно застыло, и темные глаза погасли.
– Сожалею, - произнесла она и повернулась, чтобы уходить, - но я не могу воспользоваться им.
- Если вам желательно проставить другое имя, то, я думаю, это тоже можно устроить, - поспешил я исправить оплошность, вспомнив, что в ее актуальных документах стояли другие имя и фамилия.
- Дело не в имени. Мне нужно два пропуска или не нужно вовсе.
- Подумайте, мисс Роузен, - попытался я ее переубедить, но она, не слушая меня больше, пошла к выходу.
- Зачем вам такая обуза? – спросил я ее уже у самых входных дверей. Шейла смерила меня взглядом с головы до ног и проговорила, не поднимая глаз:
- Теперь ясно, отчего Рэйчел от вас сбежала. Не смогла быть… со слабаком.
Когда я вернулся в комнату, Роя тоже уже не было. Никогда прежде я не чувствовал себя таким ничтожеством. Завтра поговорю с Себастианом, мысленно пообещал я себе… мне обязательно надо было еще раз поговорить с ним.
…Но я не успел. В следующий раз я увидел Себастиана только во время похорон. Он был такой маленький в гробу, который Вождь и Брайантов помощник Смайк собрали для него из старых ящиков. Не знаю, кто упросил Брайанта не звонить похоронщикам, но это было хорошо. Я смотрел на мертвого Себастиана и вспоминал все, что рассказал ему в тот наш единственный разговор. Этот человек-черепашка с печальными глазами заставил меня сказать это, словно вылущив из меня запрятанные чувства – я рассказал ему тогда, как Рой тащил меня на крышу, и как гвоздь, пронзивший его ладонь, впивался в мою плоть, пригвождая меня к нему, как к кресту. Я думал, что рассказывал это по пьяни, из-за того расслабляющего язык действия, которое на меня всегда оказывал виски. Но глядя на спокойное и, черт бы меня побрал, такое красивое лицо Себастиана, я осознавал, что виски был тут не при чем. Этот маленький и не слишком, наверное, счастливый человечек заставил меня отбросить всю ту шелуху страха и мелкой зависти, которую я принимал за ненависть.
Я смотрел на Роя и Шейлу, которые тоже пришли на похороны, я смотрел на их серьезные, почти суровые лица, на то, как они держались за руки - и думал о всех этих проповедниках, помогавших подвести идеологическую базу под работу блейдраннеров. Человека, говорили проповедники, мог создать лишь бог. Тот или иной. То, что создано людьми, человеком быть не может. Я думал обо всем этом и чувствовал себя мягким, как моллюск без раковины.
Себастиана зарыли на опушке под большой сосной, и каждый бросил в могилу по горсти земли, как это было принято в старину, когда еще не было колумбариев и крематориев. Стараясь не смотреть в глаза ни им, ни даже трущемуся у ноги Батти ротвейлеру, я сказал Шейле и Рою придти ко мне завтра. Но я снова опоздал… я опоздал. Потому что назавтра ко мне вернулась Рэйчел.
К ее возвращению я уже знал, что Рой счел людей не ценящими себе подобных, когда во время его самого первого задания руководитель экспедиции оставил людей погибать в открытом космосе, потому что промедление грозило его кораблю столкновением с кометой и потерей ценного груза. И после этого ему было легко убивать. Легко - до того момента, как он увидел мертвой того андроида женского рода, с которой его связывали близкие отношения. Я вспомнил ее - жуткую Прис, которая едва не вырвала мне ноздри, и вспомнил также, что ее приютил у себя никто иной, как Джей Эф Себастиан. Снова Себастиан…
- Если уже берешь на себя смелость решать, кому жить, а кому умирать – будь готов, что кто-то другой тоже возьмет на себя эту смелость, - говорил Рой. Я слушал его и думал о том, что девять из десяти человек услышали бы в этой фразе первым делом «кому умирать». Что-то странное вложили в Роя его создатели, если он вдруг захотел оставить меня в живых безо всякой причины, даже вопреки всем причинам. А не убить кого-либо безо всякой причины.
Я не стал выспрашивать у Шейлы, как именно ей удалось вернуть Роя к жизни – она лишь упомянула вскользь об экспериментах с «эмпатическим полем», как она его назвала. Но добавила, что никто бы не стал массово возвращать к жизни репликантов таким способом, так как это – тут они с Роем переглянулись, - опасно, требует использования невосполнимых ресурсов и снижает коммерческие качества «анди».
- Впрочем, я сделала все зависящее от меня, чтобы проект «Нексус» не был возобновлен, - добавила Шейла.
Я слушал ее в пол-у́ха, больше смотрел на нее и Роя, на них обоих и понимал, что вот этого мне и Рэйчел не хватало – такого «вместе». Мне начинало казаться, что они были в каком-то смысле одним существом, словно их связывал очень чувствительный канал, по которому полученный одним сигнал тут же транслировался другому. Они были настроены на волну друг друга. Этого мне не хватало с Рэйчел. Этого мне не хватало и с Айрен. И неважно, что одна была андроидом, а вторая человеком – я одинаково фолил с обеими. Они были для меня лишь объектами.