Первая ночь прошла спокойно, гитлеровцы не появлялись. В арьергарде колонны шли саперы и минировали дороги на случай, если фашисты вздумают ударить нам в спину. Однако опасность на этот раз ожидала не сзади и впереди, а с неба. Когда рассвело и взошло солнце, рассеяв утренний, уже холодный сентябрьский туман, взору открылась необозримая степь: нигде не было видно ни леса, ни рощицы, ни кустарника. Для вражеской авиации полное раздолье. Не успел я подумать об этом, как из-за горизонта вынырнула стая фашистских самолетов и на бреющем полете пронеслась над устало текущими колоннами наших частей. Бойцы мгновенно рассыпались по полю, укрылись в пожелтевшей траве. Развернувшись, "юнкерсы" сбросили бомбы, наделав много шуму. К счастью, обошлось без жертв, лишь несколько красноармейцев получили легкие осколочные ранения. Видимо, и у немцев с боеприпасами, в данном случае с авиабомбами, было негусто, и приходилось идти на хитрость. Когда фашистские стервятники во второй раз появились над колонной, из их "брюха" посыпались не бомбы, а... бороны, плуги, еще какие-то железяки. Чего хотели фашисты добиться таким "оружием", сказать трудно, вероятно, надавить на психику, напугать. И действительно, вся эта начинка издавала невероятный, душераздирающий вой и грохот. В первые минуты некоторые бойцы оробели, но, разобравшись, что к чему, подняли незадачливых фашистских пилотов на смех.
Вот уж поистине: трагическое и смешное на войне идут рядом!
Село Круподеренцы встретило неприветливо. Как только колонна стала подходить к нему, фашисты открыли сильный артиллерийский и минометный заградительный огонь. Последняя наша надежда, что окружения нет или, во всяком случае, вражеское кольцо не сплошное, улетучилась. Ничего делать не оставалось, как залечь, переждать артналет, развернуться и атаковать неприятельские позиции. Так и было сделано. Во главе колонны шел батальон Шадского. Я уже рассказывал об этом командире, истинном герое.
Есть героизм - как вспышка. Человек проявляет отчаянную смелость и отвагу в минуты какого-то озарения, нравственного взлета. Такой человек достоин славы и уважения. Но вдвойне заслуживают славы люди, которые достигли тайну самообладания в любых, самых непредвиденных обстоятельствах. Такие люди знают, как поступать при вражеской бомбежке, при ночном нападении неприятеля, во время его танковой атаки, при появлении вражеского подразделения в тылу, словом, при самых разнообразных обстоятельствах, которых на войне нельзя предусмотреть. К подобным людям относился Иван Макарович Шадский. Он мгновенно угадывал, где противник, что он намерен делать и что надо предпринять, чтобы поставить его в невыгодные условия, а затем разбить или, если это невозможно сделать, понести наименьшие потери.
Как только фашистская артиллерия смолкла, капитан Шадский поднял своих бойцов и повел их в атаку. Они ворвались в крайние хаты и выбили оттуда фашистов. При виде бегущих гитлеровцы, засевшие в других домах, также поддались панике. Заметив это, Шадский продолжал преследовать отступавших фашистов и с ходу форсировал реку. Что говорить: смелость города берет!
Во время этой атаки я попал в эпицентр артналета и чуть было не расстался с жизнью. Но и на этот раз смерть лишь обожгла меня своим ледяным дыханием.
А случилось вот что. Следом за батальоном Шадского оперативная группа штаба направилась на новый наблюдательный пункт, а туда в это время немецкая артиллерия перенесла свой огонь. Мы залегли в каком-то огороде, рядом рвались снаряды и мины, нас то и дело присыпало землей. Неприятное это занятие: лежать под артогнем и гадать, какой снаряд или мина твои. Обстрел все усиливался, и вдруг что-то тяжелое обожгло мою правую руку, а она мгновенно онемела. "Оторвало руку", - молнией пронеслось в голове. Левой рукой хватаю правую, и вздох облегчения вырывается из груди. Рука цела. Что же в таком случае произошло? Щупаю рукав шинели и нахожу рваную дыру, а в ней еще не остывший большой осколок от мины. Соображаю, где осколок так сильно погасил убойную силу. То ли после взрыва он сначала полетел вверх и, описав кривую, впился в рукав шинели, то ли самортизировал с земли, которая и уменьшила скорость полета. Во всяком случае - ушиб руки, дыра в шинели... Возможно, я находился на волосок от смерти, а теперь совершенно спокоен и даже философствую. Непостижима натура человеческая!
Река Чумак - приток Оржицы, через которую фашисты нас не пропустили. Но и то хорошо, что мы успели закрепиться на высоком берегу Чумака. Отсюда открывался широкий обзор, и к тому же извилистый, поросший кустарником берег скрывал нас от глаз противника. Место идеальное для обороны. Но нам предстояло не обороняться, а прорывать вражеские позиции и выходить из окружения. Следуя русской пословице: "Куй железо, пока горячо", генерал Куликов приказал подготовить новую атаку. На этот раз ударить по врагу правее Круподеренц с задачей ворваться в село Савинцы и овладеть в нем мостом через Оржицу. Надо сказать, что все села в здешних местах похожи одно на другое: белые, утопающие в уже тронутых осенним золотом фруктовых садах, длинные, из конца в конец села, неширокие улицы. Видно, в довоенное время жили здесь в покое и достатке. Но вот прошла по этим улицам война, и не осталось ни хат, ни садов. Все уничтожал огонь, разрушала артиллерия и авиация врага.
Атака была назначена на 14.00 и началась точно в этот час. То ли фашисты не ожидали от нас такой прыти, то ли еще не оправились от только что отгремевшего боя, но сопротивления упорного не оказали, и наши подразделения выбили их из Савинцев и овладели мостом. Опять впереди был батальон Шадского, который хорошо поддержали бойцы 893-го стрелкового полка капитана Кобжева (он сменил майора Кузнецова на посту командира полка). Наблюдая за действиями этих подразделений, я радовался, что у нас такие превосходные командиры.
Батальону, как я думаю, принадлежит большая, если не главная роль в общевойсковом бою не только полка, но и дивизии. Хорошо идут там дела, они спорятся и в дивизии. А успех боя батальона определяет прежде всего его командир. Сколько за годы войны я видел комбатов и, не кривя душой, скажу: за очень редким исключением это были люди с твердым характером, отважные, инициативные, знающие и любящие военное дело. И объяснялось это просто: на пост командира батальона выдвигались наиболее грамотные, смелые, хорошо зарекомендовавшие себя в бою командиры рот. Отбор боем был почти безошибочным, слабые люди на этот пост сами не шли, да их и не ставили. Хотя Шадский и Кобжев и в мирное время командовали батальонами, они хорошо вписались в славную плеяду комбатов военной поры, и по праву капитан Николай Савельевич Кобжев был назначен командиром полка.
Но вернемся к рассказу. Взятие моста через Оржицу как бы подхлестнуло фашистов. Они бросили в контратаку при поддержке нескольких танков свежие подразделения, усилили артиллерийский огонь. Нет, не умением, не храбростью брали фашисты верх в бою, а огромным превосходством в людях, в технике, в артиллерии, в авиации. Было до слез обидно отходить, ведь мы находились почти у цели, еще бы одно усилие - и коридор, по которому на восток устремились части дивизии, был бы проложен. Но пришлось отходить.
Мы понимали, что еще более осложняем свое и так весьма незавидное положение, но ничего поделать не могли: враг был сильнее, гораздо сильнее.
Оставалась последняя надежда - найти брод через реку. Здесь, у Савинцев, враг дивизию из кольца выпускать не собирался. Спустилась ночь, такая же мрачная, как и наши мысли. Снарядили разведывательную группу - от каждого полка по 20 человек, в целом от дивизии 60 самых отважных, самых опытных бойцов. Эту группу генерал Куликов приказал возглавить мне и капитану Трунову.
Шли с предельной осторожностью. На всем почти пятикилометровом пути прошли мы не меньше - ни единого шороха, ни хруста ветки. Еще днем старик колхозник из Савинцев рассказал нашим разведчикам, что в пяти-шести километрах от села, там, где река делает крюк, "воды козе по щиколотку, пройдете, штанов не замочите". По его приметам разведчики точно вывели нашу группу к броду. Старик несколько приуменьшил глубину реки: пришлось местами идти по грудь, и хотя лезть в холодную воду, а затем шлепать в мокрых сапогах и в одежде занятие малоприятное, все мы благополучно оказались на другом берегу. Надежда, что найден разрыв во вражеском кольце, радовала и согревала. Прежде чем дать подразделениям дивизии согнал о движении к броду, требовалось разведать дальнейший путь: а вдруг там фашисты?