— Все драконы умеют превращаться в людей? — тио спросила, поднимая драконёнка на вытянутых руках. Он тоже однажды станет милым мальчиком? Невольно улыбнулась.
— Пользуются этим единицы, — кивнули мне, не смотря на меня, — Когда популяция сокращается, мы принимаем этот облик. И тогда нам идеально подходят люди.
Я молча смотрела на малыша, что вырывался из-зо всех сил и не понимал, как это дядя съел дядю?
***
На протяжении всего вечера я молчала. Несмотря на страх, лошади работали исправно. Когда мы остановились, найдя хорошее место у реки, каждый занимался устройством лагеря на ночь.
Мама для Таталетки вдруг стала не так интересна, как до этого. Он вился за дядей хвостиком, давая понять, что моё решение самое правильное из возможных.
Оставив двух драконов в лагере, я ушла подальше, собираясь с силами.
Сидя на камне, я смотрела в воду, что отражало моё грустное задумчивое лицо. Сорвав травинку, крутила в руках, утешая себя. Заметив, что по глади воды пошла рябь, смотрела на неё. За первой пошла и вторая. Капли с неба потревожили зеркало вод, превращая в брызги и уродливые ряби.
Одежда намокла моментально. Казалось, небеса услышали мои мысли и теперь оплакивали.
Вздохнув, даже не собиралась уходить. Смотря на серое небо, подставляя каплям лицо, вдруг вспомнилось.
— Надо мною тишина, небо полное дождя. Дождь проходит сквозь меня, но боли больше нет… Под холодный шёпот звёзд, мы сожгли последний мост. И всё в бездну сорвалось… Свободной стану я… От зла и от добра… Моя душа была на лезвии меча…
***
Под пологом ночи, уложив и даже по обычаю рассказав сказку про золушку, где принц упал и сломал шею, это наша любимая…
Убедившись, что оба дракона спят, я тихо подошла к Фергусу, стараясь не оборачиваться. Так будет тяжелее. Оставив сумку с припасами у костра, я сняла ещё одну, с игрушками моего малыша. Как он без них? Нам ведь так нравиться принц. Почему-то прицельно нижняя часть. Сколько раз я его перешивала бытовой магией? И не счесть…
Грустно улыбнувшись, взяла под уздцы Фергуса, осторожно отводя его подальше от костра. Сонный мальчик ещё не совсем понимал, почему мы уходим.
С дядей ему будет лучше. Дядя его и научить много чему сможет. Дядя его и поймёт. Он с ним уже разговаривает.
Дождь немного размыл дорогу, но это не мешало. Грязь время от времени чавкала под сапогами. Не выдержав, я обернулась, смотря на костёр в далеко.
Да… Так будет лучше! Я лишь обуза! Сейчас или никогда!
Я уже поставила ногу на стремя, готовясь оседлать Фергуса и навсегда уйти из жизни драконов, когда услышала странный испуганный крик. Сначала я не поняла а потом крик повторился и раздалось детским перепуганным голосом: «Мама!»
Глава 23. Всё как-то изменилось…
Я уже поставила ногу на стремя, готовясь оседлать Фергуса и навсегда уйти из жизни драконов, когда услышала странный испуганный крик. Сначала я не поняла а потом крик повторился и раздалось детским перепуганным голосом: «Мама!»
— Что за… — шевеля одними губами, неверующе обернулась.
Моё сердце замирало, трепеща от чего-то теплого. За мной, поскальзываясь по размытой земле и спотыкаясь об коряги и ветки бежал маленький дракончик на кривых лапах.
— Мама! — кричал он, кубарем слетая с кочки, — Мамочка!
Я так и стояла, с одной задранной ногой. В далеке появился силуэт, что загораживал обзор на костёр. В мою единственную, так и оставшуюся на земле ногу вцепились когтистые лапки.
— Мама! — кричал он, открывая пасть. Кричал человеческим голосом, — Не уходи! Не надо! Мамочка!
Против воли на глазах выступили слёзы. И ведь хотела же… тихо, остаться для них лишь пятном в памяти… По щекам катились слёз, задыхаясь, я подняла на руки грязный комок, прижимая к груди. Когти вцепились в меня, рвя рубашку и оставляя царапины на плечах, а я обнимала всё крепче и крепче.
Эта чешуйчатая попа говорить умеет? И говорила только при дяде! И только с дядей!
— Ты говорить умеешь? — хрипло спросила я не своим голосом.
— Ты понимаешь! Мамочка понимает!
Неверующе смотрела на маленькую тушку в моих руках. Если раньше, подобрав малыша и до более плотного знакомства с его дядей, я думала, что они умнее собаки, то сейчас меня пробивало осознание. Не тогда, когда дядя предстал пред мною многоэтажкой, а сейчас. У них своя цивилизация, свой язык и…