— Спасибо, — улыбнулась я, решив оставить и Фергуса резвится. — Ведите.
— Я скучал, огонёк, — тихо оповестили меня, обнимая и целуя в уголок губ.
— Я тоже, — сомкнула руки за его талией, кусая его за нос, донельзя довольная своей выходкой. Ответки ждать долго не пришлось.
— Так что случилось? — спросила, когда укусы стали спускаться всё ниже и ниже.
— Я нанял тебе учителей.
— Зачем? — удивилась, я теперь что, вместе с Тарти на уроки ходить буду?
— Научить управляться с домом.
— Ты дашь мне…
— Да. Пойдем в спальню, — смотря на его улыбку, я тихо засмеялась.
— А может здесь? — игриво подняла брови, осматривая его стол в бумагах. Работы и правда накопилось много.
— Если я смахну бумаги, я ж их потом не отсортирую…
— Когда придут учителя?
— Завтра должен приехать первый.
— Ты будешь мною горд!
— Я уже тобой горжусь, огонёк- меня поцеловали. Долго так. Со вкусом. — Идем покажу тебе свою сокровищницу.
— Идем!
Эпилог или много лет спустя
Эпилог или много лет спустя.
Я сидел, делая заметки на полях рабочих документов. Переделать. Всё. Поджав губы, не выдержал скомкав бумаги, кидая их в стоящих напротив рабочего стола идиотов. Почему я должен им объяснять, как работать?
Поймав мой, красноречивее и быть не может, взгляд, они, точно тараканы, переполошились, извиняясь и поднимая этот мусор. Больше идиотов я не люблю только тупиц, и они об этом знают. Встал из-за стола, складывая руки за спиной, смотря тяжёлым взглядом в окно на дорогу. Дверь тихо хлопнула, а в коридоре слышался топот убегающих ножек, которые ещё чуть-чуть, и я им оторву.
Прислонившись лбом к стеклу, с тоской смотрел на пыльную дорогу. Почему её всё ещё нет? Сжав кулаки за спиной, не обращая внимания на потёкшие струйки крови, я вглядывался в даль.
Снег в далеке еще оставлял проталины, но уже радовал сухими дорогами. Прошла очередная зима, как огонёк треплет мне нервы.
Но и там не наблюдал несущегося во весь отпор вороного с девушкой на спине. Я бы уже сто раз наведался туда, где она пропадает, забрал домой, только вот… Просыпаться и видеть вместо любимой на другой стороне кровати листок с письмом о том, что она скоро вернется не самое лучшее, что происходит в жизни.
Сердце болезненно сжалось, из груди вырвался хрип.
Отвернувшись, рассматривал метку на пальце. Красивая, витиеватая. На весь безымянный палец. Драконье кольцо. Именно оно и давало надежду, что она жива. Прикрыв глаза, прижал руку к груди. Её нет месяц! Целый месяц! Кажется, я уже с ума сошёл! Ни спать, ни есть не могу, а она даже вестник отправить не может!
Сердце задыхалось от тоски и страха. В попытке проломить ребра, делая меня очень нервным. А иглы ужаса и безысходности продолжают впиваться в этот бедный орган.
Раз за разом, в голове рождались страшные сценарии, где её невольничать, пытают и издеваются. А если снова память потеряла? Не знает куда возвращаться?
Через неделю после её исчезновения, когда я собирался с силами и решал вопросы с императором, метка начала бледнеть. Сначала она, потом я. За дворец перед императором немного неудобно, но они отстроят.
Через каждые три дня с момента исчезновения моей девочки я слушал доклады нанятых сыщиков и стражи. Добивало то, что все их показания разнились. Пользы от них, как от дракона милосердия.
Дверь щёлкнула, я открыл глаза. У закрытой двери стоял племянник. Белые вихры волос лежали на плечах. Мама же нас не заплетает, а перед кем тут ещё красоваться? Рубиновые глаза смотрели на меня серьёзно, но руки нервно сжимали произведение маминого искусства. Как-то она загорелась идеей сшить самой игрушечного дракона. Артринор успел забрать его раньше, чем я, поэтому мне как особо обиженному подарили рисунок дракона, который стоит в рамочке средь серебра да злата.
— Что-то хотел? — холодно спросил, пряча переживание и тоску. Вот же, сумбурная девчонка! Мой огонёк…
По телу прошелся холодок, в груди что-то мучительно сжалось.
Мальчонка поджал губы, переставая кривляться. Он тоже переживал. Артринор опустил глаза, прикусывая щёку изнутри. На меня поднялись грустные глазки. Все плакальщицы сейчас бы с завистью смотрели на самого грустного мальчика. Она в такие моменты говорила, что он мог отобрать пальму первенства у ослика Иа. Этого ослика я не знал, поэтому сомневался.
— Дядя… — игрушка была сжата в детских руках, ещё чуть-чуть и игрушка останется без головы. На это я смотрел с безразличностью, — Я… с мамой всё хорошо?
На меня смотрели так, будто от моего ответа зависит его жизнь. Скажу больше, от этого ответа зависит моя жизнь. Я выдохнул, отводя глаза.