Читал полковник, прогуливаясь по периметру комнаты. Мотал круги, срезая углы, и на каждом витке бросал один, а то и два прочитанных листочка обратно на стол.
Андрей сидел пеньком, ждал.
– Как прикажете понимать… вот вы пишете: «ощутил тревогу», а ниже… ниже написано: «испугался». Это синонимы?
– Никак нет. Там написано: «ощутил беспричинную тревогу». Выражение «ощутил тревогу» я не писал. А ниже написано: «испугался за жизнь старшего товарища».
– Ершистый вы, как я погляжу, молодой человек. Теперь понятно, отчего у вас возникали трения с бывшим начальством.
– Почему «бывшим»?
– Встать!!! - заорал полковник и сам остановился напротив Лосева, навис над разделяющим его и Андрея столом. - Смирно!
Полковничий рык оглушил Лосева, рефлексы катапультировали Андрея с табуретки, ноги больно ударились о край столешницы, позвоночник с хрустом выпрямился.
– Вопросы здесь задаю я! Вам понятно, Лосев?!
– Так точно!
– Вольно. Садитесь, - и полковник, абсолютно прежний, будто и не багровел только что, надрываясь в крике, продолжил тусоваться у стеночки. - А теперь я хочу услышать ваше мнение об убитом.
Андрей помедлил с ответом, правда, самую малость.
На Лосева, случалось, орали старшие по званию, однако не столь яростно, как этот полковник. Отбив зад о табуретку, выполнив приказ «садитесь», Андрей сосчитал в уме до десяти, успокоился малость и только потом ответил:
– Я считаю, что парень был болен. Его надо было посадить в психушку и лечить.
– Почему вы его застрелили? Объясните внятно, без всяких «испугался» и «беспричинно». Сумеете?
Вопросик не в бровь, а в глаз. Причем не кулаком, а шилом.
– Мне тоже, наверное, не помешает провериться у психиатра, - мужественно признался Лосев, опуская глаза, проклиная запылавшие уши, незаметно сжимая кулаки до боли в суставах. - Затрудняюсь объяснить, чего на меня нашло. Затмение какое-то, животный какой-то страх.
– Ни один сумасшедший не скажет: я сошел с ума, - назидательно изрек полковник, сопроводив назидание смутным намеком на улыбку. Но жидкая тень наметившейся было улыбки мгновенно растаяла в суровых морщинах. - Вы почувствовали нечто, ваш напарник упал, вы взяли личное оружие на изготовку, и, как только дверь скрипнула, открываясь, вы произвели выстрел. Так?
– Так точно.
– А что было дальше?
– Вы же читали рапорт.
– Опять дерзите, Лосев?
– Никак нет. Дальше я кинулся к Тарасу Борисовичу, он начал приходить в себя помаленьку, и я побежал за дверь. Парнишка лежал за дверью с пулевым отверстием во лбу. Панасюк окончательно вернулся в нормальное состояние, отобрал у меня «Макаров» и осмотрел труп. Убитый держал в руке нож. В кармане убитого Тарас Борисович обнаружил… фалангу человеческого пальца… Меня вырвало. Тарас Борисыч послал меня на поиски телефона. Потом приехали наши из угрозыска и труповозка. Из управления меня увезли ваши гэбисты. Рапорт я дописывал у вас. Все.
– Вы опустили эпизод с медиками. И в рапорте, между прочим, ни слова о том, что по приезде в управление вас пользовали местные врачи-психологи. А мы вам велели, между прочим, заканчивая рапорт, описать все эпизоды, вплоть до того момента, когда вы оказались здесь, в этой комнате.
– Виноват, - Лосев опустил голову. В этой комнате, на жестком табурете, он сидел уже часа три. Странно, что мышцы совсем не устали и желудок не требовал пищи, и в мочевом пузыре терпимо, и пить совершенно не хочется. Только курить охота до жути.
– Около двух минут тому назад вы, Лосев, заявили, цитирую: «Мне тоже, наверное, не помешает провериться у психиатра». Вы кокетка, Лосев. Психологи вас добросовестно протестировали на компьютере, я смотрел распечатки. Зафиксировали стресс, серьезные отклонения в психике отсутствуют. Вы вменяемы, Лосев.
– Меня проверяли психологи, - Лосев опустил голову ниже, - а не психиатры. Выбрал цветной квадратик, кликнул мышкой. Выбрал загогулину - кликнул. Навел курсор на лишнюю геометрическую фигуру в орнаменте. Как-то все несерьезно… Меня контузило, когда в армии служил. Обошлось без последствий, и совсем недавно я прошел плановый медосмотр, но… но, чем черт не шутит.
– Что? Так охота в дурку, да?
– Я человека убил, - Лосев поднял голову. Попытался взглянуть прямо в глаза тусующемуся полковнику. Не получилось. - Я выстрелил без всяких на то объективных оснований. Ножа я не видел, я стрелял в открывающуюся дверь.
– Человека? - Опять тень улыбки чуть наметилась и стремительно исчезла с лица полковника. - Пусть так. Пускай вы безосновательно выстрелили в дверь, за которой оказался человек. Пусть. Зачем же тогда, как вы считаете, вас под конвоем доставили на Литейный? В святая святых КГБ, в «Большой дом»? С какой такой радости, как вы думаете, с вами беседую я, полковник госбезопасности Павел Стрельников?… Молчите?… Ну-ну… В рапорте вы складно и доходчиво описываете, как почувствовали приближение твари, правильно?… Отвечайте, Лосев!
– Нет, неправильно. В моем рапорте нет слова «тварь».
– А в рапорте Панасюка такое слово есть и оно приписано вам, Лосев!… Что, Лосев? Проще числить себя среди сумасшедших людей, чем признаться себе, что ты столкнулся с квиттером? Что квиттеры существуют.
– Кто?
– Гм-м… А мне докладывали, что в вашу бывшую епархию из нашей конторы просочилась информация про квиттеров.
– Про кого?
– Туго соображаете, Лосев. Про тварей, для которых люди всего лишь самый обильный пищевой ресурс на планете. Вам повезло столкнуться с подростком, находившимся в процессе трансформации в полноценного квиттера и оттого еще сохранявшим человеческий облик. Далеко не все антиподы остаются похожими на людей, и это сильно облегчает нашу работу. Убитая вами тварь в образе безобидного мальчишки учуяла человечину в укромном месте, дистанционно отключила двигательные функции у потенциальной жертвы и… Почему вы на меня так странно смотрите, Лосев?… Ха-а, вы и меня тоже подозреваете в сумасшествии, я угадал?… Нет, Лосев, мы с вами оба нормальные люди. Только я, увы, просто человек, а вы еще и антипат. Вы способны чувствовать антиподов. У вас дар. Нам повезло, что мы вас нашли.
Глава 3 КУЗНИЦА КАДРОВ
Бывало, летом, получив увольнительную, рядовой Лосев сначала отправлялся на почту позвонить родителям в Уфу, а потом садился на трамвай и ехал до улицы Савушкина. Близ павильона станции метро «Черная речка» Андрей пересаживался на автобус, на четыреста семнадцатый. За полчаса максимум автобус № 417 доставлял праздных пассажиров до сестрорецкого курорта.
Ах, как хорошо в местечке под названием «Курорт», что в окрестностях славного городишки Сестрорецк! Сосны, волейбольные и танцплощадки, дореволюционные и новейшие корпуса санатория. Добрая бабушка покупает капризному внуку мороженое. «Хочу трубочку за пятнадцать», - хнычет упитанный карапуз, отказываясь наотрез от фруктового лакомства за семь копеек. Парень, косая сажень в плечах, предвкушая удовольствие, расплачивается у ларька «Пиво» за «большую с прицепом», отсчитывает тридцать четыре медных копейки за кружечку ноль-пять и кружку ноль-двадцать пять вкуснейшего бархатного напитка. А мимо любителя пива и бабушки с капризным внуком спешат к заливу отдыхающие с автобуса № 417. И на заезжих торопыг лениво поглядывают с белых скамеек пациенты санатория, люди самых разных возрастов, профессий и должностей, коих объединили общие болячки. И привинченный к фонарному столбу серебряный колокольчик громкоговорителя хрипит бравурно: «… фашисты считают последние дни», а ветер с залива шумит прибоем, глушит патриотический запев, но колокольчик не сдается, поет, старается: «… а в чистом поле система «Град», и старую песню невольно подхватывает, тихо подпевает радиотрансляции рядовой в увольнении, отличник боевой и политической подготовки Андрей Лосев.
Ах, как славно в окрестностях Сестрорецка! Многовато, правда, агитационных плакатов Минздрава по обочинам тенистых аллей, однако всерьез о том, чтобы завязать с курением, не задумываешься и на красочные фото раковых опухолей особенного внимания не обращаешь. И силуэт авианосца у светлой линии горизонта не пугает, ибо к опасности воздушной атаки фашистских дисков давно привык. И не ты один, а все привыкли, свыклись, все радуются жизни назло недобитым гадам, радуются каждому спокойному дню, неделе, месяцу, году, часу…