Начальник цеха сразу спросил:
– Газету приходилось набирать?
– Всю жизнь набирал газету.
– Районную?
– Районную тоже. А еще областную и краевую.
– Не покажешь прямо на машине, как это получается?
– Конечно. – Я взял оригинал, начал набирать.
Через несколько минут начальник спросил:
– Завтра в восемь утра можешь придти на работу?
– Могу.
– Это твоя машина. Сюда и приходи.
Утром я появился, как было велено. Цех просторный. Линотипов больше десятка. Новые, незнакомые люди. В остальном, как везде – надо садиться и набирать.
На следующий день мне передали: просят принести в отдел кадров трудовую книжку.
Пошел с большой неохотой: снова начнется еврей – не еврей…
В кабинете сидела женщина. Я сказал: мне к начальнику.
Она протянула руку.
– Что у вас? Давайте.
– Принес начальнику отдела трудовую книжку.
– Вот и хорошо. Давайте мне…
Я кивнул на стол.
– Давайте-давайте! Он у нас больше не работает.
…Вечером Борис Григорьевич предостерег меня:
– Ты напрасно так резко налетел на чиновника. Он тебе еще попомнит.
– Что он может припомнить? С меня ничего не возьмешь – я рабочий, без должности. Мне нечего терять, кроме запасных цепей. Но и он должен знать, что все имеет свою цену. Его подлость в том числе.
– Вот я думаю, придет ко мне такой принципиальный человек – что мне делать?
– Почему к тебе?
– Я сегодня устроился на работу. Можешь удивляться. Начальником отдела кадров.
– А редакция?
– Не могу устроиться. Пока предложили эту работу – я согласился. Квартиру на-днях получим. А дальше – продолжу искать место в редакциях.
Чем ниже человек душой,
Тем выше задирает нос.
Он носом тянется туда,
Куда душою не дорос.
Если перевести с латыни “terra incognita”, получится “неизвестная земля”. Именно таким представлялся мне большой зал в типографии, в котором были расставлены наборные машины. Подчеркну: такое впечатление оставляла не техника, а люди, работавшие здесь.
Среди наборщиков были старики. Этого я в прежних типографиях не видел.
Или вот, сидел за клавиатурой человек средних лет и медленно, еле шевеля пальцами, что-то набирал.
А за другим линотипом работал еще один человек. Через какие-то промежутки времени он вставал, поднимал с пола пудовую свинцовую чушку и выжимал ее рукой по многу раз.
Нагромождение таких необъяснимых странностей приводило в смущение и наводило на мысль, что попал в какой-то иной, незнакомый мир.
Я делал свою работу, набирал статью за статьей и в то же время одним глазом наблюдал за тем, что происходит в цехе.
Рядом со мной сидел за линотипом по моим тогдашним меркам дедушка. Ему было трудно ходить. Еще труднее подниматься на ступеньку, чтобы привести в порядок верхнюю часть машины. Мешала одышка.
Как-то в паузу мы разговорились и я спросил, почему в цехе так много стариков. Труд-то здесь не из легких.
– Мы все работаем здесь с того времени, когда в Латвии еще не было советской власти. Многие из моих коллег набирают без перерыва – при красных и белых. Мне с началом войны пришлось бежать – людей моей национальности расстреливали в гетто.
Когда освободили Ригу от немцев, я вернулся. Пошел в типографию на мою работу, на мой линотип.
В старое время, до войны, у меня была хорошая профессия. Лучшая. Мы очень хорошо зарабатывали. Жили в отличных квартирах, носили самую модную одежду, ели замечательную пищу.
Вы позже познакомитесь с нашим ночным директором. Он тоже линотипист. У него была своя машина и свой шофер. Когда кончали работу, он переодевался – галстук бабочка, добротный костюм, на голове котелок, в руках трость… Чистый буржуй.
Он выходил из типографии. У входа его ждал автомобиль. Наш коллега ехал в клуб развлекаться.
В другой раз в свободное время я попросил начальника цеха рассказать о человеке, который набирает очень медленно.
– Это особый случай, – сказал он. – Когда кончалась война, этот человек ушел вместе с немцами в Германию. Как рассказывает, работал там в типографии линотипистом.
Теперь вернулся на родину. Нам порекомендовали взять его на работу. Вот и работает.
– Но он набирает слишком медленно. Это непрофессионально.
– Нет, он утверждает, что профессионально. Набор очень аккуратный. Но к его несчастью, нам важно количество, а качество – на втором плане. Мы платим за то, сколько ты набрал. И точка.