Спаслись сами. Спасли и корабль.
Я встречал этих робинзонов в коридорах пароходства. Они ходили, понурые, из кабинета в кабинет. Показывали свой судовой журнал – главный документ на корабле. Показывали большим чиновникам и мелким. И никак не могли получить свою зарплату с доплатой за огромную сверхурочную работу.
Я читал их вахтенный журнал. В нем – вся жизнь на пароходе и обстановка вокруг него. Никаких капитанов Немо для этих приключений не потребовалось бы.
Стремись не к тому, чтобы добиться успеха, а к тому, чтобы твоя жизнь имела смысл.
Вообще-то, когда началась война, где-то за границей оказалось несколько латвийских судов.
Одно из них – самый крупный грузовой “Герцог Екаб”.
В тот день, когда Латвия стала советской, теплоход шел в Тихом океане к берегам Перу, в порт Кальяо. Получили сообщение и решили изменить курс – идти на родину. Но трезвые головы подсчитали, что ни горючего, ни воды, ни провизии на такой переход не хватит.
Пошли по прежнему курсу, в Перу. Но там моряков встретили нелюбезно. Поставили на борту вооруженную охрану, завели речь об аресте корабля. Экипажу запретили сходить на берег.
Большинство команды было за то, чтобы любым способом уйти из этого порта. Но кое-кто решил остаться – им не нравилась советская власть в родной стране.
Глубокой ночью вооруженную охрану силком затолкали в шлюпку. Потушили все огни. Крадучись, в темноте выбрались из порта и взяли курс через весь Тихий океан – во Владивосток.
…Вот что рассказали мне моряки во время одной из командировок.
В Лондоне на их судно пришел какой-то человек. Говорил по-русски. Попросил пустит на корабль.
Команда подумала, что он попрошайка – натащила с камбуза всякой снеди. Но гость возразил, что не голоден и не нищий.
Он рассказал о теплоходе “Герцог Екаб”. О том, как его товарищи спаслись от плена, а он остался. Что все эти годы скитался по миру, переходя с корабля на корабль. Нет, он не беден. Хорошо зарабатывает. Ни в чем себе не отказывает. Но болит душа – он как бы предал товарищей и остался одинок.
…А теплоход, как мы помним, под покровом темноты ушел из Перу. На подходе к Владивостоку экипаж поднял красный флаг и вошел в новую жизнь.
Но его судьба, на мой взгляд, сложилась не лучше, чем у того отщепенца. Корабль получил новое имя – “Советская Латвия”. В годы войны он перевозил военные грузы по ленд-лизу. Но когда наступил мир, теплоход передали “Дальстрою”. Я уже писал, что это был страшный спрут. Ему принадлежали миллионы советских заключенных, которые пилили лес, строили железные дороги, добывали золото в нечеловеческих условиях. И умирали в лагерях.
Позорная миссия выпала на долю бывшего “Герцога Екаба” – он перевозил зеков из Владивостока и Находки на Колыму. На муки.
Через много лет я был в командировке во Владивостоке. Попытался найти следы этого корабля. Мне сказали, что его уже нет на свете. “Герцога Екаба”, как говорят моряки, разрезали на гвозди.
Грязь блестит пока солнце светит.
Мы – у входа в Средиземное море, в Гибралтарском проливе. Это место само по себе прекрасно, но оно еще овеяно мифами и легендами древнего мира.
Вход и выход этих морских ворот стерегут по древним сказаниям Геркулесовы столбы. Горы. Одна из них, северная, – Гибралтар. О ней я рассказывал. Другая Абила, южная, расположенная рядом с Сеутой, на северном побережье Африки.
Античное сказание говорит, что в ходе своего путешествия на запад древнегреческий герой Геракл отметил самую дальнюю точку своего пути – две горы, возвышавшиеся на горизонте. Эта точка и служила границей для мореплавателей в античную эпоху. Вот почему в переносном смысле Геркулесовы столбы – это край света.
Был теплый солнечный день, когда мы входили в пролив. Я спросил ни к кому конкретно не обращаясь:
– Столбы Геркулесовы, а открыл их Геракл. Почему такая путаница?
Неожиданно отозвался матрос на руле:
– Геркулес и Геракл – одна личность. Просто грека Геракла итальянцы звали Геркулесом.
Судно шло мимо Гибралтарской скалы. Я с уважением смотрел на нее и мечтательно сказал:
– Зайти бы на несколько часиков… Там столько истории…
– Это очень легко сделать, – отозвался дед, зашедший в ходовую рубку.
– Как? – Обрадовался я.
– Пойди в яму, – так на морском сленге зовут машинное отделение – возьми горсть песка и насыпь в машину. Мы пойдем в Гибралтар на ремонт, а ты погуляешь по скале денька три.