Пошутив, мы вышли в Средиземное море и взяли курс на север Италии. На счастье, погода выдалась великолепная. Штиль. Ласковое солнце в январе. Стайка дельфинов, которых я видел впервые в жизни, плыла наперегонки с носом корабля в буруне. Временами они весело выскакивали из воды и снова шли поводырями впереди судна.
Безмятежное плавание, солнечные зайчики на воде и веселая игра дельфинов навевали разные воспоминания. На память пришла и такая история. Рассказал мне ее мой хороший приятель, судовой радист.
Они пришли в польский порт. Стоянка предвиделась короткая, но достаточная для того, чтобы сходить в город.
Их было трое. Пошатались они по магазинам, пофлиртовали с симпатичными польками в сквере… Не заметили, как день прошел. Поторопились в порт. Поднялись по трапу – вахтенный и говорит:
– Из-за вас на два часа отход задержали. Идите в столовую команды – там собрание будет.
Ребята со страху не знали, что делать. Мало того, что отход задержали, так еще на судне с ними в рейс пошел инструктор парткома пароходства. Значит, расправа будет самой суровой.
У входа в столовую их увидел первый помощник капитана.
– Все трое ко мне в каюту!
Там уже был представитель парткома. Он укоризненно посмотрел на парней и сказал первому помощнику:
– Сейчас никаких разборок. Проведем подписку на заем, потом подумаем о их судьбе.
Пока шли в столовую, один из троицы прошептал:
– Делайте то, что я. Больше ничего.
Экипаж был в сборе. Инструктор парткома сразу же приступил к делу. Он говорил о патриотизме, родине, сплоченности вокруг партии, борьбе за мир и о том, что советские люди всегда поддерживают свою страну деньгами, заработанными собственным трудом.
– А теперь, – сказал он, – давайте приступим к подписке на государственный заем.
В столовой возникла заминка. И тогда руку поднял один из проштрафившейся троицы, заводила.
– Моряки всегда были в первых рядах патриотов родины. Я решил подписаться на заем на три месячных оклада. Это будет мой вклад в развитие страны.
Руку поднял мой приятель, радист:
– Я поддерживаю это решение и тоже подписываюсь на три оклада.
Тут же выступил третий приятель:
– Конечно, моей семье придется потуже затянуть пояса, но и я подписываюсь на три оклада. Призываю всех членов экипажа следовать этому примеру.
Зал молчал. Команда смотрела на троицу глазами побитой собаки.
Государственные займы были бичом народа. При низких заработках люди жили бедно и голодно. А тут каждый год на них навешивали тяжелый оброк. Да что там – формально они навешивали его на себя сами.
Хорошо бы если б государство обратилось к своим гражданам:
– Мы в тяжелом финансовом положении. Помогите, кто сколько может!
И люди несли бы деньги – кто много, кто поменьше. Ну, а экстремисты и вовсе подписывались бы на три оклада.
Но в нашем случае сумма никак не зависела от людей. Руководители предприятий и общественных организаций стремились перещеголять соседей и выбиться в передовики района или города.
В коллективах создавали истерическую обстановку при подписании на заем – в ней стыдно было брать на себя оброк меньший, чем другие.
Подписка шла на ура один день, а остальные дни года семья должна была отказываться от масла, мяса, хлеба, сладостей для детей.
Под сумму займа выдавались красиво напечатанные бумаги. Они назывались облигациями. Государство как бы брало у меня деньги в долг и выдавало мне расписку, облигацию. Обязательство, что долг вернет. Потом шли годы, менялись деньги, облигации дешевели, превращались в ничто.
У меня, как и у других была пачка этих красивых, ничего не стоящих расписок. Сейчас не помню, куда они делись. Скорее всего, выбросил на помойку.
…Когда подписка на заем окончилась, троицу нарушителей вызвали в кают-компанию. Там уже сидели капитан, представитель парткома, первый помощник капитана.
– Вы сегодня серьезно нарушили дисциплину, – сказал парткомовец. – Два часа простоя судна дорого обойдется пароходству. Но наравне с этим я не могу не отметить высокий патриотизм, который вы проявили при подписке на государственный заем.
Я думаю, капитан разделяет мое мнение и простит вам на первый раз опоздание к отходу судна.
– Так оно и случилось, – закончил свой рассказ приятель. – Мы были прощены. За два-три рейса привезли достаточно хороших вещей. Продали их в комиссионках и вернули деньги, потерянные в чрезвычайной ситуации.
Клятвы, данные в бурю, забываются в тихую погоду.