Без раздумий выбрал Новосибирск. В то время это название было у многих на устах. Там строился и уже начал действовать Академгородок с научными институтами, с высочайшей плотностью интеллектуалов на квадратный километр сибирской тайги.
Начал собираться в дорогу. Но тут позвонили из Союза журналистов:
– Два человека узнали, что ты летишь в Новосибирск. Хотели бы полететь с тобой. Не будешь возражать?
– Нет проблем. А кто они?
– Один из молодежной латышской газеты. Другой из молодежного, тоже латышского, журнала.
– Пусть возьмут билеты на один со мной рейс и – Добро пожаловать на борт!
… Путь был не ближний. Перевалили через Урал, полетели над Западной сибирью. Стюардесса объявила:
– Из-за нелетной погоды у нас будет вынужденная посадка в Омске.
На дворе была настоящая сибирская метель. Под ее завывание мы пошли к гостинице – стандартной пятиэтажке. В здании не протолкнуться. Неожиданные самолеты садятся один за другим – гостиница не в силах была принимать все новых и новых постояльцев.
Посмотрели мы на спящих на стульях и на полу людей и я сказал:
– Коллеги, идите за мной и ни слова не говорите и не понимайте по-русски.
Нашли дежурного администратора. Я показал свои документы и сказал, что сопровождаю в новосибирский Академгородок двух иностранных журналистов. Мы понимаем трудности гостиницы, но, с другой стороны, неудобно, если заграничная пресса будет спать в коридоре на полу.
– Нет, нет, – перебила меня дежурная. – Для таких случаев у нас есть резерв. Как раз трехместный номер…
Переждав пургу, мы все-таки добрались до Новосибирска, а потом и до Академгородка. Разместились в гостинице. Дальше у каждого своя репортерская дорога.
Первым делом я пошел в редакцию местной газеты. Надеялся, журналисты помогут побыстрее сориентироваться на местности. Они, действительно, встретили меня по-сибирски гостеприимно. Рассказали с деталями об Академгородке, снабдили полезными телефонными номерами. Не поскупились – дали на пару дней подшивку своей газеты.
Я вернулся в отель. Зашел в номер к коллегам. Вижу: сидят мои спутники друг против друга какие-то скучные, понурые.
– Где побывали? – поинтересовался я.
– Нигде…
– Почему нигде? В чем дело?
– Мы хотим найти здесь латышей и написать о них. Но не знаем, как это сделать. Все разбросано. Общего отдела кадров нет. Где искать? У кого спрашивать?
– Да зачем вам латыши? Здесь много интересного – люди, их новая жизнь, институты… Будете знакомиться с этим, и латыши вынырнут. Они наверняка есть в Академгородке.
– Нет, это нам не подходит. Слишком долгий путь.
– Тогда покажу вам самый короткий. Возьмите у дежурного администратора местный телефонный справочник и полистайте. Что-нибудь найдете.
Когда я возвращался от них в свой номер, заметил, что в коридоре и в холле необычно много малышей.
“Какая-нибудь детская тусовка намечается”, – подумал я.
Но тут же по профессиональной привычке решил узнать, в чем дело. Подошел к женщине с ребенком:
– Почему здесь так много детей? Будет конкурс или фестиваль?
Женщина улыбнулась:
– Нет, ничего похожего. Все эти дети больны. У них врожденный порок сердца.
– Тогда почему они здесь, в гостинице, а не в больнице?
– Тут, в Академгородке, есть кудесник – он возвращает им жизнь. От Урала до Чукотки родители молятся на этого человека.
– Как его зовут?
– Профессор Мешалкин…
– И все дети к нему?
– Их уже вызвали на операцию. А к нему в очереди стоят тысячи малышей.
Вот и возникла первая тема моей премиальной командировки. Я отправился искать профессора.
Он оказался директором института экспериментальной биологии и медицины. И очень интересным человеком.
Прежде, чем стать профессором, доктором медицинских наук, академиком, лауреатом Ленинской премии, Героем социалистического труда, он успел поработать чернорабочим, учиться в фабрично-заводском училище московского завода "Серп и Молот", шесть месяцев громить немцев в рейдах по тылам врага, сражаться на Курской дуге, освобождать Украину, Польшу, Чехословакию. Да еще после войны одолевать одну за другой ступени врачебного мастерства. Стать выдающимся кардиохирургом.
Хлебнул жизни полной ложкой.
В Академгородке одним из первых был построен институт, который возглавил Евгений Николаевич.
При нашей встрече он рассказал мне о своих маленьких пациентах, страдающих от врожденного порока сердца. Их немало – один процент от всех рождающихся детей. У них возникают проблемы с межпредсердечной или межпреджелудочковой сердечными перегородками. Они остаются не до конца закрытыми. В итоге кровь обедняется, ребенок испытывает нехватку кислорода. Он устает, задыхается.