— Человек, смущавший вчера народ на базаре, здесь? — спросил начальник полиции.
— Этот святой человек под нашей защитой. Ради его безопасности мы не можем сказать, где он находится.
— Я не желаю ему зла. Я хочу только допросить его и установить его личность.
— Какое тебе дело до его личности? Он наделен божественной силой и неподсуден людским властям.
— Почем вы знаете, что это не шпион?
Один из мулл смерил начальника полиции взглядом.
— Почтеннейший начальник полиции, неужели ты полагаешь, что какой-то шпион может прочесть наизусть весь Коран, да еще и с толкованиями? А ведь именно это он сделал вчера вечером в нашем присутствии. Или же ты полагаешь, что какая-то вражеская держава заслала к нам шпиона, который творит чудеса?
— Может, это чудо — обман по сговору с тем полицейским, отцом ребенка?
Один из мулл улыбнулся, сверкнув ослепительно белыми зубами в черной бороде. Улыбка вышла немного угрожающей.
— Многоуважаемый начальник, неужели ты принимаешь нас за детей? Мы побывали в доме полицейского, допросили мать, допросили врача, а также соседей. Этот ребенок был прикован к постели два месяца, и жить ему оставалось всего несколько дней. И мы своими глазами видели, как он бегает и играет. Мы молим небо, чтобы все шпионы творили подобные чудеса во имя Всевышнего.
Муллы засмеялись. А следом и люди за их спинами. Начальник полиции был раздосадован.
Телеоператор по-прежнему снимал.
— Министр внутренних дел непременно хочет выяснить личность этого человека. Почему вы не даете мне с ним поговорить? Сотни людей могли вчера говорить с ним, так неужели же вы откажете в этом начальнику полиции?
— Мы знаем, что предвещает требование полицейского допроса, — возразил мулла.
В этот момент среди толпившихся за спиной духовенства людей произошло движение. Какой-то человек приблизился к кружку мулл и мавлан. Они почтительно и удивленно расступились, пропуская его вперед, а он направился прямо к начальнику полиции. Тот сразу же узнал человека, которого видел вчера по телевизору.
— Ты хотел меня видеть, — сказал незнакомец.
Начальник полиции протянул руку; человек не обратил на нее внимания. Начальник полиции осмотрел его с ног до головы. На лице твердость и при этом какая-то мягкость, никакого фанатизма или одержимости. Сильное тело. Он заметил также два шрама на ногах. Наверняка след от слишком жестких сандалий.
— Почему ты скрываешься?
— Я не скрываюсь. Мои друзья, — он кивнул на мулл, — опасаются за мою безопасность.
— Кто ты?
— Человеческое существо, как и ты, — ответил тот с легким сарказмом.
Полицейский напрягся, чтобы выдержать взгляд проповедника.
— Человеческие существа не творят чудес, — возразил он.
— Верно, один только Бог творит их. При посредстве тех, кого Сам избрал.
— И Он избрал тебя?
— По доброте Своей, чтобы оделить милосердием и прочих смертных.
— Как тебя зовут?
— На что тебе мое имя? Я лишь слуга Всемогущего. Если ты нуждаешься в Его милосердии, Ему и надо молиться.
Начальник полиции потерял терпение.
— Все это увертки! Ты скрываешься в мечети и не хочешь назвать свое имя. Так себя ведут виновные!
— В чем же я повинен, полицейский?
— В нарушении общественного порядка! Ты критикуешь нашу страну, критикуешь нашу армию, осуждаешь наше вооружение. Ты должен это прекратить!
— Должен ли я прекратить напоминать людям слово Божье, полицейский? Должен ли я прекратить напоминать им слово пророка? Ты хоть сознаешь, чего требуешь?
— Бог никогда не осуждал атомную бомбу!
— Лишь Он один вправе истреблять людей с лица Земли. Бомба же изобличает потуги на соперничество с Ним. Только Сатана желает своими кознями превратить землю в ад. Вспомни слова пророка, полицейский: «Людские преступления навлекли бедствия, которые опустошили землю и моря».
Муллы и мавланы закивали головами. Начальника полиции это не убедило. Он опять уставился на человека:
— Говорят, ты творишь чудеса. Сотвори одно здесь и сейчас, чтобы я удостоверился, что ты не обманщик.
Человек посмотрел на него с сочувствием.
— Полицейский, ты ничего не понял. Чудеса творятся милосердием Всевышнего. И не ради того, чтобы доказать такому червю, как ты, что Он существует. Твоя просьба недостойна. Уходи.
Он повернулся спиной и направился туда, откуда пришел.
— Достопочтенный начальник полиции, — заявил старейшина духовенства, — ты хотел видеть святого человека, ты его видел. Ты хотел говорить с ним, он удовлетворил твое желание. Чего же ты еще хочешь?
— Я хочу, чтобы он последовал за мной и ответил за свои действия.
— Правосудие людское не есть правосудие Божеское, — ответил незнакомец, обернувшись. — Ты хочешь принудить меня к замалчиванию слова Божия. Покайся, полицейский. Иначе завтра будет большой удачей, если сможешь найти убежище в этом доме.
Начальник полиции глубоко вздохнул и ушел, сухо распрощавшись с хозяевами.
Спустя два часа сто пятьдесят полицейских окружили мечеть Тарик эль-Улям. Их командир кричал в громкоговоритель:
— Мы требуем выдачи проповедника-подстрекателя!
Полчаса спустя их самих окружили три тысячи человек. Столкновение началось с перебранки полицейского и женщины, упрекнувшей его в неверии. Полицейских разбили в пух и прах, сорвали с них оружие и мундиры, обругали, надавали пинков под зад и прогнали прочь ударами палок.
Раненная в потасовке женщина бросилась в мечеть, где в это время находился проповедник. Она стала умолять его, вся в слезах, чтобы он исцелил ее поврежденную руку. Тот явился и исцелил ее. Она разрыдалась и бросилась ему в ноги. Он уверил ее в сострадании Господа и отправил домой.
Несколько позже был смещен начальник полиции — за неуклюжесть и некомпетентность.
Министр внутренних дел призвал на помощь армию. Но при одной только мысли, что правительство хочет осадить мечеть, где обитает святой проповедник с базара, в казарме на востоке Карачи вспыхнул мятеж, а потом еще один, в другой казарме. Некоторые полки объявили, что лучше погибнут, чем станут пособниками такого кощунства.
Армия, становой хребет страны, взбунтовалась.
Когда опустилась ночь, в городе царил хаос. Когда занялся день, страна, казалось, осталась без правительства.
По телевидению показали встречу начальника полиции с безымянным проповедником.
В полдень делегация духовных лиц отправилась к президенту, чтобы потребовать уважения к проповеднику и его полной неприкосновенности, где бы тот ни находился.
Это было только предварительное условие. Делегация потребовала также прекратить либерализацию экономики и заморозить ядерные программы. Или Пакистан мусульманская страна, где почитают слово пророка, или же это страна нечестивая. Атомная бомба — оружие нападающих, способное погубить только невинных. Стало быть, она противна учению пророка.
Под окнами президентского дворца над морем манифестантов, скандирующих: «Слово Аллаха и только слово Аллаха!», реяли белые флаги.
Первое, что пришло в голову президенту: уж не сошли ли все с ума? Ведь Пакистан — одна из ядерных держав XXI века; неужели они хотят, имея под боком Индию, другую ядерную державу, чтобы он перед всем миром объявил себя бессильным? Он попытался втолковать им это. Напрасный труд.
— Наш учитель, — ответил глава делегации, — напомнил нам, что нельзя мириться с нечестием или заключать сделку с шайтаном. Он нам это напомнил, и он прав: величайшая уловка шайтана — это компромисс, любезный безразличным душам. Горе безразличным!
— Но кто он, ваш учитель? У него даже имени нет!
Мулла посмотрел на него долгим взглядом.
— При чем туг его имя, президент? Допустим, его зовут Эманалла.
— Эманалла?
Это имя означает: «С нами Бог».
— Как же этот незнакомец стал вашим учителем, ведь вы же ученые люди?
— Как раз потому, что мы ученые люди, мы и признали в нем божественную силу. Этот человек — воплощение доброты на Земле. Он исцеляет смертельно больных. Каждый его вздох пронизан истиной. Все, кто воспротивится ему, президент, обречены на провал и несчастье. И, как он сам сказал, они будут выброшены в море, словно солома.