И не укололась совсем.
А спустя еще несколько суток все работники офиса ахнули. Всеми ими забытый кактус распустил свой цветок бледно-розовый.
Так и жили они поживали на том подоконнике вдали от прочих растений. И дарили друг другу тепло свое душевное. И сердца свои друг другу открыли. И впустили в них чувство новое, что слаще меда липового, краше солнца весеннего. То чувство заветное, что две души в одну переплетает, да сердца соединяет покрепче каната пенькового.
Да только возвратился работник тот вреднющий, что в стране заморской в командировке был, по делам своим начальником отправленный.
И закончились спокойные денечки у нашей парочки. Ибо вновь он к окну тайно бегать стал, пока начальство его не видит, и указ «не курить!» нарушать.
Снова пепел горячий да на фиалку стряхивать стал, на листья на нежные, невзирая на красоту ее необыкновенную. И терпела боль Сенполия, и лечил ее раны Эхиноцереус.
И когда новый день начинался, прикрывал ее кактус от света яркого, да за своею спиною расправленной. И смотрела Сенполия на него своими глазками через цветочки свои синие, что так кактусом были любимые.
Но неведомо было растениям, что беда, как змея притаилася. И случилась она в скором времени. А виной тому тот работничек, что курил втихаря у окошечка.
Не возлюбил он цветочек тот дареный, потому и глумился над ним. Да напрасно все. Не завял, не зачах, как рассчитывал, только краше стал да милее.
Но однажды сигарету покуривая, он не стал с нее пепел стряхивать. Стал он дырки в листочках зелененьких да нежных прожигать, лепестки синие прижигать.
Закричала от боли Сенполия, заплакала. Да напрасно все. Не услышал ее крика ирод, что глумился над девой, над юною.
И никто из работников офиса не услышал, да и те, кто увидел, не спешили помочь.
Но не в силах терпеть стало кактусу. Как терпеть крики можно о помощи?
И разгневался Эхиноцереус, ой разгневался. И всю волю свою воедино собрал. И сделал то, что считалось немыслимым, среди бело дня смог он сдвинуться. Замахнулся своими отростками и со всей силы по руке человека ударил, загоняя под кожу иглы острые, иглы длинные.
И закричал человек от боли, привлекая к себе всех внимание, бранным словом тот кактус поминая и его самого и родителей, предков всех его до седьмого колена. И, особенно, женскую линию.
Рассердился курильщик проклятый, да как схватит горшочек цветочный, да как выбросит его из окна-то раскрытого.
А в тот момент как раз директор фирмы решил обойти свои владения, узнать везде ли порядок соблюдается, все ли на своих местах трудятся. Да и соблюдают ли его указание, запрещавшее курение.
И увидел он, как тот работничек, что хоть и был специалистом отменным, уколол свою руку кактусом, что держала сигарету. Как он выронил ее себе под ноги, как швырнул в окно кактус цветущий.
И разгневался тот директор фирмы и кричал на своего работника. Но спустя всего пару мгновений, все услышали звон черепицы…
И не понял никто из работников: ни директор, ни его подчиненные, почему из окна из открытого вдруг упала фиалка цветущая. Ведь никто до нее не притрагивался…
Все понять, это дело не хитрое. Нет тут тайны и нет тут секрета. Просто фиалка, увидев любимого, там внизу на асфальте лежащего, не задумавшись кинулась следом.
Не хотела одна без любимого доживать свои дни в одиночестве. Не могла, не хотела, не стала. И поддавшись порыву стремительному, она следом упала за кактусом…
Грустная концовка
На асфальте горячем раздавлены два цветка под подошвой прохожих, что снуют в суматохе по городу.
Они сделали выбор осознано. Кто их вправе судить-пересуживать?
Без друг друга уже и не мыслили, свои души связавши в единое.
И принять смерть, но вместе решили, чем жить дальше, но в одиночестве.
Вот такая случилась история в одном здании, в одном офисе, в неком городе, не скажу каком…
Негрустная концовка
И лежат кактус с фиалкой в обнимку, и проходят мимо прохожие, что снуют в суматохе по городу. И на помощь никто не спешит из них.
Но открылись те двери стеклянные, что в том здании были где офис-то. И старушка, что в том офисе за порядком следила, да вышла. Подошла к тем красивым растениям, что лежали вдвоем на асфальте-то, подошла да запричитала. Жалко ей стало фиалку и кактус, и взяла она их к себе в терем. В двухкомнатный терем, что в доме хрущевском.
Принесла и как они на окне в офисе друг возле дружки стояли, так вместе в землю новую да посадила. Да на балкон застекленный поставила, где другие цветы да растения жили. Окружила их и заботою и вниманием.
Удалось сохранить ей и кактус, удалось сохранить ей и фиалку. И прожили они еще столько, сколько природой им было отмеряно. Семена после себя оставили. И завяли в один день...