А Космос не испытывал душевных мук от возможности вынужденного расставания с родными пенатами и близкими людьми. Возможность загреметь в Афган, чего ещё год назад страшился отец, заставляя Космоса подать документы на физический факультет МГУ, больше не могла стать угрозой.
Здесь и сейчас Космоса занимает шестнадцатилетняя сестра Пчёлкина. Она танцует, прыгает, невольно заставляя Холмогорова глазеть на свою подтянутую фигурку в джинсовом комбинезоне. Лиза кружит вокруг Коса, и ему кажется, что голова скоро взорвется от таких танцевальных позиций. Улетит в неведомые дали, и прихватит с собой неугомонную Павлову, чтобы не скучала на земных широтах. К тому же…
Космос пытался не бесплодно лупиться на более чем симпатичную девушку. Которой интересно львиную долю времени, проведенную с друзьями брата, отдавать именно ему, и которую он… Не мог сравнить с кем-то. И вовсе не потому что в последнее время она занимает его мысли, потому что часто проводит время вместе с ним и Пчёлкиным. Эта маленькая тучка может и обдать теплым дождем, как сейчас, когда весела и праздна; а могла и разразиться громом и бросить молнию, как час назад, в момент, когда Космос вздумал пошутить, что уйдет в армию, и пантомима «Лиза Павлова плачется по рядовому Холмогорову» воплотиться в реальность.
С недавних пор Холмогорову действительно кажется, что Лиза, милая и забавная, теряет признанные свойства, по которым Космос определяет своих друзей, верных и неизменных. Подобные размышления настигали Коса, когда на пути их дружбы возникали ссоры, в которых был замешан кто-то третий. Лиза, как правило, обижалась на него, по несколько дней не разговаривая, а он, выдерживая оборону первые дня три, шёл мириться первым. Куда несли их привередливые кони, оба предпочитали не задумываться, а жизнь шла своим чередом…
— Ты замуж за не-е-е-е-го не выходи, — подпел Космос магнитофону, заигрывая с девушкой, изображая страшный крик, и, крепко сжимая плечики, прикрытые тканью рубашки в клетку, — ты замуж за него-о-о-о…
— Да не пойду! — девушка поднимает его ладони, продолжаясь за них держаться. — Сколько раз ты ещё эту песню пропоешь? Мне уже надоело слушать одно и то же…
— Ровно столько, сколько в киноху Славиком гонять будешь, а ведь тебе говорят — не знайся со всякими ментярами, — перепалка из-за одноклассника Лизы — Славы Громова, случившаяся ещё в апреле, все ещё стоит в глазах Космоса надоедливым воспоминанием. Он из-за нее чуть цветами по мордасам не получил, хотя потом же и сам этот худородный веник выкинул. — В «Октябрь» больше не пойду, ага! Так тебе все и поверили, Пчёлкина! Разве братец тебе не говорил, что всяким отребьем по улицам не шастать?
— Со Славиком, прикопался же, — Лиза скривила лицо, переключая песню на лирическую. Как по заказу. Ленка и так слишком странно косилась на них две минуты назад, до тех пор пока не увела Белова на лоджию. Ну, подумаешь, что они с Космосом… танцуют. Они постоянно вместе, и нет в этом чего-то необычного. — Придумай уже что-то прикольное, Кос!
— Да хоть с секретарем ЦК! — Космосу немного наплевать, что праздник, в общем-то, не его. И грустный праздник. Два года друга не увидит! Сейчас его волнует спор с Лизой, и он докажет, что прав. — Цветочки, лавочки! Он клинья тащит к тебе!
— За что ты так его не любишь, Кос? — сказала Лиза, вспоминая, что Лена требовала зарубежной попсы. — Подумаешь, пару раз плечами на дискотеке потолкались!
— Ну не пару, — Кос понимал, за что они с Громовым обоюдно не возлюбили друг друга. Слава отговаривал Лизу от общения с Космосом, а он вставлял ответные палки в колеса. Лишь бы Громов не болтал лишнего, и не рассказывал Лизке то, чего быть не могло.
— Космос, а кто с тобой тягается вообще? Я танцевать хочу, настроение не порть, окей? Сдам дяде Юре, может, ещё попробует воспитать…
— Дотанцуешься сейчас, — Космос наклоняется к светловолосой спорщице, утыкаясь в шею упрямым лбом. — Попалась, которая кусалась!
— А если в самой деле укушу до боевой раны? — небольшой кулак Лизы безуспешно бьет Космоса по лопатке, и свобода все-таки идет в нужные руки. — Будешь потом на меня Пчёле жаловаться.
— У тебя против меня кишка тонка, говорил же, — отпустив источник своего азарта на несколько сантиметров, Кос заранее знает, что теперь просто так не забудет её слова.
— Не хвастай раньше времени. Спорнём, что ты больше не будешь пасти меня у всяких кинох, учить уму разуму вместе с Витькой, а я не буду…
— Называть меня «космическим чудовищем» для разнообразия?
— Только этим вечером!
— Тогда, малая, слушай мое условие…
— Чего, Косик, в длинный носик целовать?
— Если сама предложила целоваться, то я против ничего не имею.
— Иди ты лесом, Кос!
— Струсила?
— Ничего не струсила! Не хочешь быть чудовищем, тогда… Я не хочу быть заразой, неугомонной и прочим зоопарком, которым ты меня называешь. Ясно?
— Забились, алмазная!
— Ладонь мою пусти, я на кухню сходить хотела, сколько можно тут хренью страдать?
— Моя хата с краю, свалю к Пчёле!
— Чё Пчёла-то сразу блин? — присутствие Пчёлкина дает Лизе право на бегство от одного бастиона к другому. Спина брата служит мнимой ширмой. Стреляя лазурными зрачками в сторону хитрющей физиономии Холмогорова, Лиза не вспоминает, что не загадала своему спорщику мзду за проигранное пари. И её отвлекли. — Мать, какого фига, тебя все равно видно?
— Ахтунг! Там тёть Катя пришла, молочка принесла! — вошедший в гостиную Фил, крутил в руках бутылку «Советского», принесенного родственницей Беловых. — Саню позовите с Лёнкой, пора уже.
— А мы и без вашего приглашения уже приперлись, да, Ленка? — Саша, наряженный в синюю рубашку и брюки со стрелками, полон праздничного энтузиазма. Лена, пахнущая не только духами «Наташа», но и обилием лака для волос «Прелесть», одергивает молодого человека за лацкан рубашки, очевидно, не разделяя его азарта к празднику. — Ле-е-е-на, хорош! Нельзя покуражиться?
— Не понимаешь ничего ты, Сашка, я ведь без тебя на два года остаюсь! — у Елисеевой собственные взгляды на здравый авантюризм Саньки. Два года казались непролазной ямой, в которой её согреют лишь воспоминания и письма о любви.
— Скажи ещё, что любой прокурор брякнет, блин, это срок! Ленок, — увещевает Белов, становясь на короткий миг похожим на свою степенную мать, — куда я денусь? Чумкой, что ли, заболею? А ты? На Марс улетишь?
— Ладно, хватит спорить, ты прав! Чумкой никто не заболеет, а на Марсе меня укачает, — Лена предпочитает согласиться, смиренно кивая головой. — Лиза, пойдем, у тёти Кати, наверное, сумки. Секрет расскажу заодно!
— Елисеева, смеешься? Какие ей секреты, она ж Пчёле пожалуется! — в гостиной снова раздался голос Космоса. — Да, Лиза? — но Павлова, лихо спихнув громогласную каланчу в кресло, согласилась помочь приятельнице:
— Не волнуйся, Ленк, я сохраню. В отличие от некоторых… У меня рот закрывается! Ребят, мы придём скоро! — не став отвечать другу на колкость, и, помня, что в этот вечер просто не имеет права ему проиграть, Лиза тянет Елисееву в сторону кухни. — Говорила же, Лен, это платье тебе больше идет, чем мне.
— Льстишь, выросла бы ещё для такого платья, — Лена, довольная приобретением, которая сестра Пчёлы отдала ей сразу и задаром, все ещё не может понять, как заграничная шмотка может оказаться не по размеру и не по вкусу, — но спасибо, Лизок, выручила!
— Я не жадная.
Кос, медленно поднимая локти с деревянных подлокотников, без устали смеется. Сегодня он точно не даст спуску этой мелкой спорщице. Спрятаться за братцем не получится, но Пчёла неутешительно крутит пальцем у виска, делясь опасениями:
— Ну, болванище…
— Ладно, Пчёлка Майя, за то со мной весело и задорно!