— Оно и понятно, если б не поддал, не стал, — Фил, ни за какие бы грехи не полез в грязный багажник, но вид Пчёлы, с помятым от неудобного лежания лицом, вызывал сущий ржач до припадка, — и как не блеванул? Кос? Ты хоть скажи!
— Не надейся, Белов, успеем до поезда, если ты потащишь эту тушу до его комнаты, — помогая брату подняться, Лиза не замечает, что компания увеличилась в размерах — где-то неподалеку Космосу уже зазывал очередных знакомых выпить за друга Саньку, Белый махал руками, а Лена едва успевала изворачиваться. — Всё, до утра домой не попадём!
— Ебать, ни хрена вы не понимаете, это романтика… — Пчёла, умещая себя на широких перилах, достаёт из карманов потёртых джинс полупустую пачку сигарет, и затягивается, стоит появиться перед носом спичке, заботливо протянутой призывником. — Молодца, солдат, не даёшь подохнуть!
— Так, дети мои, харе тут разводить, я снова в деле, — вновь возникший Кос, с открытой бутылкой портвейна, торжественно вручил её Саше. — Чё, выпьем снова, пацаны? Пчёлка Майя же надыбала добра.
— А у тебя, Косище, варианты есть? — расслабленный Белов, находившийся под градусом алкогольных напитков и громкого смеха друзей, уже не пытался контролировать себя, и смело покорялся тем, кто был рядом. — Фила, на, держи гитару, щас буду к прыжкам готовиться.
— А пить, кто будет, Пушкин? — заглотив из горла бутылки портвейна, Космос облокотился на парапет, пытаясь на ходу придумать пожелания другу. — Не, Сань, не пойдет!
— Ну, тогда за чё дёрнем?
— За то, чтоб всё было, — провозгласил хмельной Пчёла, и в унисон ему головами задергали знакомые парни с района, которых они с Космосом и ребятами знали ещё со школы, — и нам…
— Да чтоб нам за это ничего не было!
— Дык, точняк, Космос!
— Ой, Сашка! — повизгивание Ленки разрушает однородность поздравлений, но девушке лишь важно, что парень ещё сильнее притягивает её к себе, так, чтобы не вырвалась и не убежала.
— Ленка, живём! — стакан за стаканом с завидной регулярностью обжигали горло Белова, а он пытался лишь забыть, что завтра не увидит родные лица. И свою Лену, Леночку…
И пока Пчёла начинал заливать «там, где клён шумит…», Белый мог заметить, что не он один здесь положил шоколадный глаз на хорошую девочку со светлыми волосами и глазами-блюдцами. Правда, совсем другую девочку. А старший брат Лизы не обращал внимания, как Космос, восседающий на капоте черных жигулей, держит в руке не только початую бутыль бормотухи. Его рука едва заметно спускалась от плеча Лизы и ниже, но голубоглазая, смеющаяся над кривящим рожи Филом, космических поползновений не отводила.
— А потом поедет Сашка наш границу сторожить в-о-о-от от таких абреков! Вот с такими кулаками, с два моих, — Валера выставлял перед лицом Коса мясистые кулачины, но сын академика только бодался в них лбом, не сдерживая смеха, рвущегося из горла по инерции.
— Ну, чё, Саня, сигать будешь с трамплина?
— Погодите, я на лыжах хочу…
— Какой, бля, на лыжах, так любой дурачина смогёт!
— Коньки тащите… Размер сорок один!
— Тут Рыжему ближе всех!
— Замётано!
— Подождите, ему подготовиться надо…
— А пока давайте ещё…
— Наливай, Пчёл…
— До дна!
Чувствуя, что Кос, как истинный огнедышащий дракон, уже извергает горячее дыхание, Лиза ощущает, что парни… Налакались всего того, что обеспечит им завтра головную боль. Но Лизе не понять состояния ребят даже после тех малых глотков, которые удалось урвать из-под несопротивляющихся крыльев Пчёлы.
Павловой гораздо спокойнее с Филом и Космосом, и никакие Рыжий и Гамлет, подкатившие к месту встречи, не подмигивают ей, будто привычно. Да потому что… Чёрт, эта зараза и здесь не дала шагу ступить! Лиза слишком поздно замечает, что практически обнимается с Холмогоровым, и такими темпами она проиграет спор не по своей воле.
Пока Сашка примерял коньки, которые принес кто-то из пацанов, Лиза решила временно оставить компанию. Они все равно не остановятся, пока не кончится последняя на сегодня бутылка «Жигулевского», а Павлова хотела оставить себе ясную голову. Подмигнув Елисеевой, порядком уставшей от опьяневшего Сашки, Лиза жестом показала ей на пустынную дорожку, где они могли бы пройтись в тишине и впервые за вечер спокойно поговорить.
Лена, несмотря на буйство праздника, не теряла грусти в серых глазах. Удалые тосты за Саньку не могли принести Ленке облегчения. Сашка не мог или не хотел этого понимать. Или просто не пытался задуматься о том, что ждет Ленку в следующие два года без него, веселясь и пьянствуя.
— Пусти, Кос, не пропаду… — Космос почти поплавал в облаках, находясь между Лизой и Валерой, который удерживали его от падения на асфальт. — Фила, ты поддержи его.
— А куда ты, голубоглазая? Тебе, чё, не налили?
— Я и не просила! Скоро вернусь.
— Событие пропускаете, Санёк же счаз трюк делать будет!
— Сове-е-е-е-тский ц-и-и-ирк… Умеет делать чудеса-а-а-а-а-а, — громкое завывание Вити венчает Сашкин замысел, и Лиза отчётливо видит, что Белов уже встал на коньках, несильно покачиваясь. Встал и через несколько секунд грохнулся, и Лена с Пчёлой еле поднимают его, усаживая обратно на перила, — ну, мля… Санёк, поднимайся! Ебать, ты тяжелый… Рыжий, ты коньки уноси, на хрен, в сторону, от греха!
— На дерево… — трубит Белов, и падение его нисколько не останавливает, — на дерево, бля, полезу!
— Нахуя, гнездо вить, что ли?
— Разберемся, Пчёлкин! Ленка, слышь, это для тебя!
В минуту Саша обещает Лене, что полезет на дерево, чтобы вырезать там её имя, но Ленка, отмахнувшись от собственного парня, решает отойти на несколько метров, чтобы остудить без и того горячую голову…
— Мы Белого с дерева ловить пойдем, ай-да, Лизк, с нами… — Космос делает последнюю попытку остановить сестру Пчёлкина, но она отбивает протянутую к ней ладонь Фила, и прыгает с капота на землю. — Ну тебя, бля, я думал, что всё, к подвигам готова, а ты всё про спор свой галимый!
— Веселись, родимый, — Лиза порывисто обнимает большую фигуру Холмогорова, чтобы он унялся, и следом оставляет его в компании друзей, без разбора мешающих водку и пиво.
— Девчонки, возвращайтесь только… — слышит Павлова в спину, когда настигает заметно сдавшую Ленку, которая уже не могла заставить прекратить Белова не пить, но продолжала думать, что сулит ей ожидание. Или все же испытание на прочность?
— Что ты? Пацанов наших в стельку не видела? Или ты опять… Лен, выдохни… — спрятав слегка озябшие ладони в карманы комбинезона, Лиза медленно зашагала рядом с Леной, наслаждаясь запахом этого вчера. Где-то в нескольких метрах он пах дешёвой выпивкой, папиросами и угаром, но не здесь, под большим вязом.— Лена! Ну мы же с тобой остаёмся. Образуется всё. Писать тебе будет, хоть каждый день! Это же Белов! Если уж ты его зацепила, будет с тобой… Я знаю его уже четыре года, не подводил ни разу… Поверь!
— Я не знаю, почему… — девушка не дрожит голосом, но, скорее, раздражается из-за несправедливости. — Почему? Почему когда все складывается так классно, что-то возникает, не даёт продохнуть… И бац, и пока… Вот, Пчёлка, понимаешь… Теперь и Сашка, расстояния… Армия! Два года, Лиз. Поверь, это многое решает, особенно, в наше время. Он там… А мне только письма. И не сгинуть!
— Лен, ну… Не раскисай! Расстояние решаемо, преодолимо… — для Лизы в самом деле нет понятия расстояния. Однажды в нежном возрасте осознав, что нет выхода только когда в деревянный ящик с телом вбивают гвозди, армия Сашки не кажется ей ахиллесовой пятой. — А пока в институт поступишь, ну или в техникум. С работой сладишь. Сколько миллионов наших ровесниц ждут, не жалуются!
— Давай, расскажи мне про жён декабристов, Саня тоже пытался! Вот только я — не они.
— И Белый прав!
— Все-то у тебя правильно, Лизка… — Лена понимает, что ей трудно достучаться до ясного мира Павловой. Большеглазая мечтательница Лиза смотрит на неё с какой-то неведомой, чистой и светлой планеты, а в мире Лены Елисеевой… Увы, не все так разукрашено в пестрые тона. Так бывает, когда думаешь сначала не о том, как счастливо заживешь с парнем через два года, а как удачно подзаработать, и, не оставив у разбитого корыта мать, страдающую от привычки отца, переросшую в зависимость. — Но сама поразмысли, как бы ты…