Единственный способ лишить мага голоса – это зашить ему рот.
Именно этого так боялся Локи. Но именно к этому он был морально готов.
Вызвав из памяти образ Тора, Локи крепко зажмурился, когда игла первый раз проткнула его губы.
Сказать, что ему было больно – это не сказать ничего. Все тело, от макушки до пяток, прошила острая боль.
Локи цеплялся за улыбку Тора, которую видел за плотно сомкнутыми веками, и лишь это удерживало его в сознании.
Локи не мог точно сказать, сколько продолжалась эта пытка – час, день, или несколько минут. Однако, когда был затянут последний узел, он еще некоторое время сидел с закрытыми глазами. Наконец, открыв глаза, Локи осторожно прикоснулся кончиками пальцев к губам. Они горели огнем, так что Локи сотворил немного снега на ладони и приложил его к кипящим губам. Да, магии его лишили, но силу крови никто не в силах побороть, а Локи все-таки был ледяным великаном.
- Знаешь, юный Лафейсон, я ведь неспроста спросил тебя про сердце. – Локи недоуменно уставился на цверга. Тот нехорошо улыбался. – Знай же, что лишь тот сможет снять эти нити, кому будет принадлежать твое сердце, и кто будет любить тебя столь же сильно.
Цверг громко, мерзко засмеялся, а Локи в ужасе распахнул глаза. ТАКОГО он не ожидал.
- Ну что, все еще желаешь увидеть Молот? – Цверг откровенно насмехался, на что Локи лишь упрямо кивнул. – Пойдем.
Локи встал и они двинулись по бесконечным коридорам. Рот болел просто ужасно, но Локи старательно, несмотря на боль, застилающую глаза, запоминал каждый поворот.
Наконец, они пришли. В огромной, но совершенно пустой пещере, на каменном возвышении в центре, стоял ОН. Мьёлльнир. Великий Молот. Лучшее творение цвергов.
Локи подошел ближе и протянул к нему руку – его мощь чувствовалась даже на расстоянии – не зря же он был призван повелевать молниями.
И вот тут в силу вступил основной план Локи. Он подошел к Мьёлльниру вплотную, обхватил рукоять, и почувствовал, как тело прошивают эманации силы. Молот признал его. Локи легко поднял его с постамента и обернулся к цвергам, застывшим в немом ужасе. Локи растянул зашитый рот в широком, безумном оскале, достал из кармана остро обкатанный камешек, с выцарапанной руной Sowilu и резко полоснул себя по запястью, активируя магию крови, которой не нужны ни слова, ни зелья. Пещеру тут же залил убивающе-яркий солнечный свет. Цверги так и застыли, превращенные в камень. Локи ухмыльнулся еще раз, из губ его текла кровь, но он не замечал ее. Он вышел из пещеры, высоко держа руку с зажатым в ладони камнем, от которого расходился живой свет, обращавший камень всех, кто пытался остановить ётуна.
В какой-то момент перед Локи оказалась целая толпа окаменевших цвергов, закрывающих проход. Не долго думая, Локи замахнулся Мьёлльниром и разнес их всех в мелкое крошево. Остановился он лишь на той самой площади, где он появился перед цвергами. Мьёлльнир был повешен на пояс, а из кармана был добыт еще один камень и смочен в темной ётунской крови, что продолжала сочиться по разрезанному запястью. Локи сосредоточился, вытянул руку, и с нее сорвалось всепоглощающее пламя. Kano*, которую он приберегал напоследок, отлично сделала свое дело – все, что не разрушил Локи, разрушит за него огонь.
Локи шел по тому же коридору, по которому спускался в копи Свартальфхейма. Выбравшись наружу, Локи запечатал проход, чтобы никто не смог его открыть и только тут понял, что не подумал о возвращении домой. Как произнести заклинание с зашитым ртом?
Локи сосредоточился и мысленно завопил: «ПАПААААА!!!!!!!!!!!!!!», надеясь, что отец его все-таки услышит.
Kano – Кано – это руна огня, и в первую очередь внутреннего огня. Это тот огонь, который освещает жизнь человека, его личный путь, но и она же вызывает огонь, подвластный разуму человека.
Мьёлльнир (древнескандинавское Mjöllnir — «сокрушитель») — в германо-скандинавской мифологии молот бога Тора. Лёгок, как перо, но при этом абсолютно неотразим и смертоносен. После метания возвращается в руку метавшего. Мьёлльнир могли поднять только Тор и его сыновья Магни и Сигню. Тор надевал железные рукавицы, чтобы удержать в них молот, и пояс силы, удваивающий силу носящего. Удар Мьёлльнира вызывал гром.
Мьёльнир изготовлен карликами-цвергами Броком и Сидри при споре с Локи о мастерстве кузнецов. Молот был признан асами лучшим творением гномов, Локи проиграл спор, и ему зашили рот, так как Один запретил кому-либо из асов или двергов рубить голову Локи (в споре на заклад Локи поставил свою голову).
Одно время был похищен ётуном Трюмом, но благодаря хитрости Локи Тор вернул свой молот обратно.
Мьёлльнир — универсальное оружие, жившее своей собственной жизнью: он то улетал от Тора, то прилетал обратно, а иногда и самому Тору приходилось вызволять свое оружие из плена, им убивали и оживляли.
====== Тем временем где-то в Асгарде... ======
Тор распахнул глаза и резко выдохнул. Его никак не отпускал сон. Он все еще чувствовал, как языки пламени лижут его тело. Со стоном поднявшись и, держась за стены и мебель, он добрался до купален. У самого бассейна колени его подкосились, и он рухнул в воду. Холод привел его в чувство, и он вынырнул, глотая ртом воздух. Кожа горела, словно в лихорадке, дышать было больно – лёгкие сковывали спазмы, но больше всего болел рот – губы нещадно жгло, кожа вокруг них кровоточила. Тор горстями черпал холодную воду и держал в ней лицо. Постепенно боль начала утихать, лёгкие отпустило, и ас задышал ровнее. Все еще не понимая, что это было, Тор вылез из бассейна и дополз до зеркала. Увиденное повергло его в шок – губы были припухшие, но ран вокруг них не было. Тор оглянулся на бассейн, но кровавые разводы никуда не делись. Кровь шла, но откуда? Решив подумать об этом потом, Тор залез обратно в воду. Сведенные мышцы потихоньку расслаблялись, тело успокаивалось, боль отпускала. Губы все еще саднило, но уже не так сильно, так что Тор не обращал на них внимания. Полежав еще немного, он собрался с силами, вылез из воды и, вытираясь на ходу, вернулся в спальню. За окном занимался рассвет.
- Ровно месяц. – Тор со стоном рухнул лицом в подушку.
Месяц назад он вернулся из Ётунхейма. Месяц от Локи нет вестей. Месяц Тор сходит с ума.
Первое время он утешал себя мыслями, что у Локи действительно много дел, которые нужно сделать перед его переездом в Асгард. Тор не допускал даже мысли о том, что Локи когда-нибудь вернется в Ётунхейм. Нет, он будет появляться там. Иногда. Редко. Вместе с Тором. Как сообщить Лафею о том, что его наследник теперь и не наследник вовсе, ибо черта с два Тор его вернет, Тор не знал. Но, с другой стороны, Лафей ведь одобрил их отношения? Одобрил. Значит, догадывался, что Локи теперь торов. Насовсем торов. Прям насовсем-насовсем. Ладно, это можно решить когда-нибудь потом. Главная проблема была в другом. Где Локи? Почему он все еще не дал о себе знать? Тор точно знал, что Один с Лафеем постоянно общаются, но отец не говорил – как и никуда из дворца не отпускал.
Сам дворец был похож на огромный муравейник – весь Асгард готовился к коронации. Тора уже подташнивало от улыбок и заглядывания в глаза от всех придворных разом. Тор искренне, всей душой, ненавидел лесть. До отвращения. И, поэтому, когда его взгляд натыкался на очередного аса с блестящими глазами, который чуть ли не в рот ему заглядывал, единственным желанием было подойти и стукнуть. Больно стукнуть. Однако, догадавшись, что папа очень огорчится, если наследник разгромит к чертям полдворца, Тор решил держать себя в руках. По крайней мере, когда был на людях.
Отпускал он себя только на тренировках. Там, когда никого не было, Тор пытался развить в себе гибкость. Хоть немного гибкости и плавности к мощи и неповоротливости. Хоть чуть-чуть. Самую малость. Причин такого душевного порыва было две: во-первых, Тор с завистью вспоминал гибкость Локи и то, как тот сделал его в бою. Правда, от воспоминаний о том, как Тор прижимал Локи к полу, навалившись сверху, а юркий язык ётуна слизывал кровь с его губ, становилось жарко и тяжелело в паху. Вторая причина была прямым следствием первой – от боли во всех мышцах, растянутых разом, мыслей не оставалось. Совсем. Так что, Тор предпочитал валяться изломанной, стонущей от боли куклой, чем метаться из угла в угол, не зная спасения от собственных дум.