Описанный в “Энциклопедии” скандал 1992 года вокруг Билла Клинтона (связанный еще с Дженнифер Флауэрз), с точки зрения российского обывателя, может считаться полноценным скандалом. Не только потому, что фигурант – президент США, но и поскольку он – почти наш, “друг Билл”. А вот если бы сексуальная история, подобная клинтоновской, случилась, допустим, с мало кому в России известным королем Испании или премьером Госсовета КНР – это уж извините. У вас своя свадьба, у нас – своя. Нам и собственных скандалов хватает, можем даже поделиться.
Надо полагать, и на том берегу точно так же рассуждают. Допустим, скандал вокруг Чубайса им, в их американии, кое-кому и интересен, поскольку А. Б. там некоторые, не самые последние люди неплохо знают. А, скажем, Валентин Ковалев с его то ли реальными, то ли виртуальными банными похождениями – ну ни капельки никому, кроме собственных сограждан, не любопытен. Да и своим-то – лишь пока министром юстиции был.
Опять же, история, связанная с Салманом Рушди, стала для нас настоящим скандалом лишь после того, как “Сатанинские стихи”, намечавшиеся к изданию в “Лимбус-пресс”, благоразумные питерцы передумали печатать.
Вообще, хороший, настоящий скандал можно уподобить горячему – что называется, с пылу с жару – пирожку. Но то, что казалось соблазнительно аппетитным вчера, не вызывает гурманского энтузиазма сегодня. Хотя можно, конечно, и разогреть. Ну, а уж если вам подсовывают даже не вчерашние, а явно позавчерашние пирожки, для которых процесс черствения зашел слишком далеко, – совсем тоскливо. Поскольку данный шедевр кулинарного искусства изначально не предназначен для внутреннего употребления в виде оригинального сухаря с начинкой, после предварительного размачивания в горячем чае. Такие вот кулинарно-гастрономические аналогии.
Может быть, самое занятное в книге – неожиданно возникающие параллели с днем сегодняшним. Читаешь про скандал начала ХХ века, связанный с с нападками Теодора Рузвельта на американскую прессу и видишь, что его слова до смешного похожи на то, что произнес буквально на прошлой неделе президент Ельцин по поводу освещения “рельсовой войны” российскими СМИ.
И еще к вопросу о “захватывающей развлекательности”. Несмотря на громкие имена, мелькающие на страницах, и в меру пикантные подробности отдельных эпизодов, “Энциклопедия” в значительной своей части откровенно скучна. Причиной тому не только полная окаменелость “пирожка”, но и его изначально невысокие вкусовые качества. Кое-кого из авторов текстов – репортеров скандальной хроники – следовало бы просто уволить за профнепригодность. До нынешних российских мастеров жанра им – как Дженнифер Флауэрз до Клинтона.
Ну, а в том, что данный джентльменский набор пирожков будет бойко раскупаться, – сомнений нет. Завлекательное название, красивый целлофанированный переплет…
Купившим – приятного аппетита!
Юмора честное зерцало
Дмитриев А. Социология политического юмора. – М.: РОССПЭН, 1998.
Политический юмор в нашей стране всегда был предметом пристального внимания очень серьезных людей. И даже – более чем серьезных организаций. Правда, отношение этих товарищей и представляемых ими учреждений к объекту изучения было весьма специфическим: результаты их исследований находили отражение не в научных публикациях, а в документах с соответствующим грифом. После чего следовали вполне определенные конкретные действия, в результате которых многим остроумным людям становилось совсем не до смеха.
В те, не столь уж далекие времена представители общественных наук, считавшиеся, в отличие от писателей, рядовых инженеров человеческих душ, главными инженерами этих самых душ, сеяли и молотили исключительно разумное, доброе и вечное, вернее, то, что считалось таковым.
Пришли другие времена, взошли иные семена. Грандиозные изменения коснулись всех сторон жизни. В частности, анекдоты, которыми раньше можно было поделиться вполголоса с самыми надежными друзьями, с непременным добавлением: “Одна сволочь в трамвае рассказывала”, теперь издаются в таком количестве, что почти перестали покупаться. А бывшие обществоведы, именуемые ныне политологами и социологами, уже ничего не сеют, а лишь добросовестно исследуют ростки нового, а также еще не забытого старого.