Костя назвал имена задержанного Павла Козлова, частушечника Трофимова, актрису Ликину и хулигана Куравлева, снабдив каждого из них сведениями из имеющегося у него досье.
— Между прочим, — добавил он, — вы тоже в числе подозреваемых…
— Включайте в список, — великодушно разрешил изобретатель удивительного автомата.
Ждать, однако, пришлось поболее, нежели обещанные Маркишем десять минут, поскольку он довольно долго возился с какими-то мудреными таблицами, прежде чем заложил все данные в компьютер.
Ответ пришел незамедлительно.
— Сейчас я выведу текст на принтер, — сказал Борис Семенович, что и сделал.
Конечно, старший лейтенант разумом понимал, что ожидать реального результата — несерьезно, но в душе надеялся на чудо, и потому, когда он взял компьютерную распечатку, руки его слегка подрагивали.
Текст гласил:
Павел Козлов — 40,2%
Александра Ликина — 38,4%
Клим Трофимов — 10,2%
Георгий Куравлев — 7,2%
Борис Маркиш — 4,0%
— А чем ваша «Немезида» все это аргументирует? — настороженно спросил Костя, озадаченный таким серьезным подозрением машины насчет Александры Ликиной, нежное чувство к которой у него уже вполне созрело и оформилось.
— Она никогда ничего не аргументирует, она просто выдает результат, — важно пояснил изобретатель.
— Но вы говорили, что машина назовет имя убийцы, а здесь какие-то проценты…
Маркиш задумчиво покрутил кистью руки возле виска:
— Насколько я понимаю «Немезиду», она считает, что убийцы среди названных людей нет. Отсюда все эти проценты. Назовите дополнительно какие-нибудь имена, наверняка вокруг данного дела еще кто-то крутится.
Митин вспомнил, что Курский выспрашивал у Саши Ликиной о ее брате, и назвал имя Алексея Жукова, присовокупив до кучи и старшего лейтенанта Фомичева, задержавшего Козлова.
— Хорошо, — кивнул Маркиш, — сейчас мы данные на этих фигурантов формализируем.
— Ох! — Костя вспомнил об исстрадавшемся шофере Володе. — Я лучше вам, Борис Семеныч, попозже позвоню, а то мне срочно ехать надо.
Володя встретил его с ненавистью во взоре и мстительно произнес:
— Звонил дежурный по управлению. Он напоминает вам, что завтра — плановые стрельбы в тире. Но, поскольку вы заняты в деле, специально для вас тир откроют в семь утра.
4. Куцый
Тупо глядя на то место, где десять минут назад стоял его «Паджеро», Куцый даже не сразу почувствовал чье-то прикосновение к своему плечу. А когда уразумел, что некто, подошедший сзади и сбоку, положил на него руку, резко развернулся, замахиваясь на неизвестного лопатой, которой собирался закопать несчастного Ряху.
Однако инструмент землекопа тут же оказался выбит из его рук, а долей секунды позже Куцый был повержен на землю борцовским броском.
Распластавшись на спине, он вылупился на своего обидчика. Обидчиком же оказался не кто иной, как Огонек. Он и четверо его боевиков, глядя на распростертого на траве, растерянного Куцего, надрывались со смеху.
Ну, конечно, только Огонек и был способен на такие вот приемчики. Куцый знал, что этот с виду не слишком могучий боевик являлся когда-то чемпионом страны то ли по самбо, то ли по дзюдо и ловко владел разными там захватами и бросками.
— Ты куда это, братан, намылился? — выдавил сквозь собственное гоготание Огонек. — По огородным делам? Редьки с хреном никак захотелось?
Раздался новый взрыв повального хохота.
Куцый понуро встал и огляделся по сторонам. Его «Паджеро» мирно стоял сбоку от дома под рябиной, пышно усеянной налитыми красными плодами.
Один из боевиков Огонька, Топор, протянул Куцему ключи от его джипа.
— Никогда не оставляй машину на проезде, а ключи — в замке зажигания, — тоном школьного учителя сказал Топор.
Куцый молча взял ключи, отметив, что Топор тело Ряхи, завернутое в зеленое одеяло и лежащее на заднем сиденье джипа, видимо не засек, а может, просто не понял — что это такое.
И мысли Куцего перекинулись на другое. Совсем недавно он думал об Огоньке как об авторитетной фигуре, на которую можно опереться в возникшей трудной ситуации. И вдруг этот самый Огонек откуда ни возьмись появляется на аркановской даче, за добрую сотню километров от Москвы. Прямо-таки настоящий знак судьбы!
К тому же, как окончательно осознал Куцый, он находился теперь в более опасном положении, чем до приезда на дачу. Ряха — убит, Пионер — похищен. Значит, в глазах Советника и Гангута остался только один подозреваемый в пособничестве бегству Финка. А именно — он, Куцый.