- Сегодня утром вы мне сказали, будто уверены в том, что получите наследство...
- Ну и что!
- Откуда вы это знали?
- Знала, и все тут!
Она приготовила себе кофе, наливает чашку и пьет. Чувствуется, она любит кофе, смакует каждый глоток, но не предлагает своему собеседнику.
- Я навещу вас завтра.
- Как вам угодно...
- Надеюсь, за это время вы подумаете...
Она вызывающе смотрит на него своими светлыми глазами, в которых ничего нельзя прочесть, и, пожимая плечами, бросает:
- О чем?
Почти у дверей "Мыса Горн" Мегрэ сталкивается с Жанвье, который довел свою слежку до Жанневиля. Огонек его сигареты светится в темноте... Тишина. Сияют звезды. Поют кузнечики.
- Я узнал ее сразу, начальник, по приметам, которые Люка сообщил по телефону. Когда грузовичок поравнялся с заставой, девица сидела рядом с механиком, их можно было принять за дружную супружескую пару. Она вышла, поднялась пешком по проспекту Гранд-Армэ, по пути разглядывая витрины. На углу улицы Вилларе де Жуаиез зашла в кондитерскую, съела полдюжины пирожных с кремом и выпила портвейна.
- Она тебя заметила?
- Не думаю.
- А я знаю.
Жанвье смущен.
- Потом она вошла в метро, купила билет второго класса. Мы сначала сделали пересадку на площади Согласия, потом вторую на вокзале Сен-Лазар... Поезда шли почти пустые... Она усаживалась, доставала из сумки бульварный роман и принималась читать... Мы пересаживались пять раз...
- Она ни с кем не разговаривала?
- Ни с кем... Мало-помалу пассажиров стало прибывать... А в шесть часов, когда закрываются магазины и конторы, началась толкотня... Вы знаете, час "пик"...
- Продолжай...
- На станции метро Терн нас зажало в толпе на расстоянии метра друг от друга... В эту минуту, признаюсь, я понял, что она меня заметила... Она на меня посмотрела... и мне показалось, шеф... как это сказать... На несколько секунд лицо ее изменилось... Она словно испугалась... Я уверен, она на мгновение испугалась либо меня, либо чего-то другого... Но это длилось лишь несколько секунд, и вдруг она снова заработала локтями, выбралась из толпы.
- Ты уверен, что она ни с кем не разговаривала?
- Уверен... На платформе она подождала, пока поезд уйдет, и пристально смотрела на битком набитый вагон...
- Тебе не показалось, что она интересуется кем-то определенным?
- Пожалуй, нет... Я только заметил, что лицо ее стало нетаким напряженным, а когда поезд скрылся в тоннеле, она не могла удержаться и бросила на меня торжествующий взгляд... Потом сразу же вышла на улицу... Сначала она, видно, даже не поняла, где находится... Она зашла выпить аперитив в бистро на углу проспекта Берн, потом посмотрела железнодорожное расписание, села в такси и поехала на вокзал Сен-Лазар... Вот и все... Я сел в тот же поезд, доехал вместе с ней до Пуасси, а потом мы, один за другим, поднялись на холм...
- Тебе хоть удалось перекусить?.
- На вокзале съел наспех сандвич.
- Оставайся здесь и подожди Люка!
Мегрэ идет мимо тихих участков Жанневиля; Только кое-где в окнах горят розоватые огоньки. Скоро он приходит в Оржеваль, в "Золотой перстень", где его ждет Люка. Бригадир сидит не один, а с каким-то парнем в синем комбинезоне. Не иначе как механик Луве! Он очень разговорчив, да и понятно. Перед ним стоят уже четыре или пять блюдечек. [Во Франции некоторые напитки, в том числе перно, подаются в рюмках на блюдечке, и по количеству блюдечек производится расчет].
- Мой начальник, комиссар Мегрэ, - представляет комиссара Люка, от которого тоже попахивает спиртным.
- Я уже говорил бригадиру, господин комиссар, что даже ни о чем и не подозревал, когда сел в машину. Я каждый четверг езжу в Париж за запасными частями...
- Всегда в одно и то же время?
- Примерно...
- Фелиси это знала?
- По правде сказать, я был едва знаком с ней... Никогда не разговаривал... Зато я хорошо знал Деревянную Ногу... Он приходил сюда каждый вечер поиграть в карты с Форрентеном и Лепапом... Четвертым иногда садился хозяин, иногда я или кто-нибудь другой... Смотрите!.. Форрентен и Лепап сейчас здесь, вон они там играют в левом углу с мэром и каменщиком...
- Когда вы обнаружили, что в вашей машине кто-то сидит?
- Не доезжая Сен-Жермена... Я услышал, как кто-то вздохнул... Подумал, ветер. Ветерок и в самом деле поднимал краябрезентового верха... И вдруг какой-то голос говорит мне: "У вас не найдется огонька?" Я оборачиваюсь и вижу ее: она откинула вуаль, в зубах сигарета... "Что вы здесь делаете?" - спрашиваю я. И вот она говорит, говорит... Рассказывает, как ей необходимо попасть в Париж, не теряя ни минуты... Это, мол, вопрос жизни и смерти... Те, кто убил Деревянную Ногу, хотят свалить вину на нее, а полиция ничего в этом деле не понимает. Я остановился на минутку и предложил ей сесть рядом со мной... Ведь она устроилась на старом, грязном ящике...
"Потом... потом, - все повторяла она, - когда я выполню задачу, которую должна выполнить, быть может, я расскажу вам все... Во всяком случае, я буду вам вечно благодарна, вы меня спасли..." Уже у заставы она меня еще раз поблагодарила и вышла с достоинством, как принцесса.
Люка и Мегрэ переглянулись.
- А теперь, если вы не возражаете, можно выпить в последний раз, в самый-самый последний... Нет, теперь я плачу за всех и пойду перекусить... Надеюсь, у меня в связи с этим не будет никаких неприятностей? За ваше здоровье...
Десять часов вечера, Люка занял пост, спрятавшись напротив "Мыса Горн" и сменив Жанвье, который вернулся в Париж. В зале "Золотого перстня" серо от дыма... Мегрэ слишком много съел и пьет теперь третью или четвертую рюмку вина, считающегося местным.
Он сидит верхом на стуле с соломенным сиденьем, упершись локтями в спинку, полузакрыв глаза, и порой может показаться, будто он дремлет. Из его трубки прямо вверх поднимается легкая струйка дыма. Возле него четверо мужчин играют в карты.
Раскладывая сальные карты на красной скатерти, они разговаривают, задают друг другу вопросы, иногда рассказывают анекдоты. Хозяин кафе, мсье Жозеф, играет вместо старого Лапи, а четвертым присаживается механик, который успел поужинать.
- В итоге, - вздыхает Мегрэ, - он жил припеваючи... Вроде как почтенный деревенский кюре со своей служанкой... Наверное, заставлял себя нежить и холить...
Лепап, заместитель мэра Оржеваля, бросает взгляд на других. Его партнер, Форрентен, управляющий земельными участками в поселке, занимает здесь самый красивый дом у дороги, который возвещает проезжающих, что в Жанневиле еще продаются свободные участки...
- Кюре и его служанка! Ха! Ха! - ухмыляется помощник мэра.
Форрентен ограничивается ехидной улыбкой.
- Ну вот! Сразу видно, не знали вы его... - поясняет хозяин бистро, одновременно объявляя третью позицию в белот. - Хоть о мертвых плохо не говорят, все-таки он был порядочной свиньей...
- Как это понимать? - спросил комиссар.
- Ворчал с утра до речера по всякому поводу... Никогда ничем не был доволен... Возьмем, к примеру, историю с рюмками.
Он призывает своих партнеров в свидетели.
- Помните, сначала он стал утверждать: мол, у моих ликерных рюмок слишком толстое дно, и сам достал с верхней полки буфета другую рюмку из уже разбитого комплекта, которая ему больше понравилась. А когда стал переливать вино из одной рюмки в другую - взбесился, обнаружив, что вместимость их совершенно одинаковая. "Но вы же сами выбрали эту рюмку", - сказал я ему. И что же вы думаете, он купил в городе другую рюмку и принес ее мне. Та вмещала на треть больше, чем мои. "Мне-то все равно, - возразил я. - Если хотите, я налью вам в вашу рюмку, но и платить вам придется на пять су больше". Целую неделю он сюда не показывался. Однажды вечером я вижу, стоит в дверях. "Нальете в мою рюмку?" - "Если заплатите на пять су больше", - бросил я. И он снова ушел. Так продолжалось целый месяц. В конце концов я уступил. Нам недоставало четвертого партнера в белот. Теперь вам понятно, какая это свинья? Со служанкой он вел себя так же. Они грызлись с утра до вечера. Издали слышно было, как они ссорились. Они по неделям друг с другом не разговаривали... Думаю, последнее слово всегда оставалось за ней, так как, с позволения сказать, она больше "нормандка", чем он... Ну да бог с ними! А все же любопытно узнать, кто убил беднягу... Ведь человек Лапи не злой... Просто такой характер... Не помню ни одной партии в карты, чтобы он в какую-то минуту не стал кричать, дескать, его пытаются обжулить...