Мегрэ представляет себе толпу на тряском полу, резкие звуки аккордеона, хозяина, который, подбоченившись, ожидает, когда он сможет пройти между парами и собрать денежки...
- Она танцевала с одним типом, которого я уже где-то видел... Только где - не могу вспомнить... маленький, коренастый, нос немного на сторону... Но это неважно... Я только заметил, что он крепко прижимал ее к себе... И что вы думаете, посреди танца она как залепит, ему пощечину!.. Я был уверен - сейчас начнется скандал... Ничего подобного... Этот тип тут же смылся, а Принцесса с достоинством уселась на свое место и стала пудриться.
Наверное, Жанвье уже давно приехал в Руан. Мегрэ оставляет свой велосипед у террасы "Золотого перстня", а сам направляется к телефонистке. Прохладное помещение почты выходит на теневую сторону^
- Мне ничего не передавали?
- Только один раз... Просили позвонить в центральную бригаду Руана... Соединить вас?
К телефону подошел не Жанвье, а какой-то инспектор.
- Комиссар Мегрэ? Вот что нам поручили вам передать: молодой человек прибыл в Руан после того, как обошел с десяток баров на Монмартре... Он, кажется, ни с кем не разговаривал... У него повсюду был такой вид, словно он кого-то ждет... В Руане он сразу же отправился в район казарм. Он вошел в пивную, где можно познакомиться с женщинами, вы, конечно, знаете, "Тиволи"... Там он пробыл с полчаса, потом бродил по улицам, наконец оказался на вокзале... Вид у него все более усталый, подавленный... Сейчас он ожидает поезда в Париж, а Жанвье продолжает слежку...
Мегрэ отдает обычные приказы: расспросить хозяйку пивной, узнать, к какой женщине приходил Петийон, что ему было нужно, и тому подобное... Он слышит какой-то неясный грохот, будто поблизости прошел автобус, и, только выйдя из кабины, понимает, что это отдаленные раскаты грома.
- Вам еще должны звонить? - спрашивает почтовая служащая, у которой за всю жизнь не было столько развлечений...
- Возможно... Я сейчас пришлю к вам своего бригадира...
- Как это увлекательно - работать в полиции! А мы сидим в этой дыре и ничего не видим...
Он хотел пожать плечами, но машинально улыбнулся и снова вышел на дорогу, ведущую к поселку.
- Придется все же ей заговорить! - повторял он, направляясь в Жанневиль.
Надвигается гроза. Горизонт становится угрожающе-лиловым, а косые лучи солнца кажутся еще более пронзительными. Больно кусаются мухи.
- Возвращайся в "Золотой перстень", Люка!.. Могут позвонить по телефону, что-нибудь передать...
Он толкнул дверь "Мыса Горн" с решительным видом человека, который слишком долго позволял над собой издеваться. Теперь с него хватит! Он не отстанет от этой проклятой Фелиси. Нужно ее как следует встряхнуть, так, чтобы она растерялась.
- Ну, хватит, детка! Поиграли, и довольно!
Она у себя. Мегрэ это знает. Он видел, как заколыхалась занавеска в окне первого этажа, когда он отправлял Люка в Оржеваль. Он входит. Тишина. В кухне варится кофе. В саду ни души. Мегрэ хмурит брови.
- Фелиси! - зовет он вполголоса. - Фелиси!
Голос становится громче. Он разъяренно кричит:
- Фелиси!
В какую-то минуту ему начинает казаться, что она его снова одурачила, может быть, опять выскользнула у него из рук.
Но нет... Со второго этажа до него доносится легкий шум, чтото похожее на плач младенца. Он взбегает по лестнице, останавливается на пороге комнаты Фелиси и видит ее: она лежит на диване и плачет, уткнув голову в подушку.
Как раз в эту минуту забарабанили крупные капли дождя, а от сквозняка где-то в доме с шумом распахнулась дверь.
- Ну что? - ворчит он.
Она не шевелится. Спина ее толчками поднимается от рыданий. Он трогает ее за плечо.
- Оставьте меня! Умоляю! Оставьте меня!
Внезапно ему приходит в голову мысль, но он не хочет на ней останавливаться: не комедия ли все это? Быть может, Фелиси специально выбрала подходящий момент. Она даже выбрала позу, и кто знает, случайно ли ее платье поднялось так высоко, что обнажило крепкие бедра.
- Вставайте, детка...
Вот так штука! Она подчиняется. Ну это уже совсем на нее непохоже, она подчиняется безропотно. И вот она уже сидит на диване, с глазами, полными слез, с красными пятнами на лице. 0на смотрит на него и выглядит такой несчастной, такой усталой, что он чувствует себя скотиной.
- Ну в чем дело? Расскажите...
Она качает головой. Она не может говорить. Она дает понять, что охотно все бы ему рассказала, но это невозможно, и снова закрывает лицо руками.
Ему неудобно стоять здесь, он почти достает головой потолок. Он подвигает стул и садится у изголовья, поколебавшись, отодвигает ее руку от залитого слезами лица. Ведь он еще ни в чем не уверен. Он нисколько не удивится, если под сжатыми пальцами обнаружит лицо, глядящее на него иронически.
Но она плачет по-настоящему. Плачет, как ребенок, без всякого кокетства. И наконец таким же детским голосом бормочет:
- Какой вы злой!..
- Это я злой? Да нет, дитя мое... Успокойтесь!.. Вы, значит, не понимаете, что это ради вас...
Она отрицательно качает головой.
- Но, черт возьми, отдаете ли вы себе отчет, что произошло убийство! Вы единственный человек, который достаточно хорошо знает этот дом, чтобы... Ведь я не говорю - это вы убили вашего хозяина.
- Он был не хозяином...
- Знаю... Вы уже говорили... Допустим, он ваш отец...
Ведь на это вы намекали, не так ли?.. Допустим, что старый Лапи когда-то натворил глупостей, а потом решил взять вас к себе в дом... Вы стали его наследницей... Это вам выгодна его смерть...
Он слишком поспешил. Она встает, она держится прямо и напряженно, словно статуя, олицетворяющая возмущение.
- Да, да, дитя мое!.. Садитесь... По правде говоря, я должен был бы уже вас арестовать...
- Я готова...
Боже мой, как это трудно! Мегрэ предпочел бы иметь дело с самым продувным мошенником, с отъявленным рецидивистом. Невозможно угадать, в какой момент она играет комедию, а когда искренна! Да и бывает ли она когда-нибудь искренней? Он чувствует, что она за ним наблюдает, она не перестает за ним наблюдать с удивительной проницательностью.
- Речь идет не об этом... Я хочу вам помочь... Человек, который воспользовался вашим отсутствием, когда вы ходили в лавку, чтобы убить вашего хозяина... простите, чтобы убить Жюля Лапи, был достаточно осведомлен о распорядке дня в вашем доме...
Он устало садится на диван и бормочет:
- Я вас слушаю...
Впрочем, почему бы это Жюлю Лапи вдруг вздумалось вести в свою спальню незнакомого человека?.. Ведь убит он в своей спальне... А ему вовсе незачем подниматься к себе в это время... Ведь он работал в саду... К тому же он, обычно скуповатый, вдруг предложил гостю выпить.
Из-за раскатов грома Мегрэ временами приходится почти кричать, а когда раздается еще более оглушительный удар, Фелиси инстинктивно тянется к нему и хватает его за руку:
- Я боюсь...
Она дрожит. Она по-настоящему дрожит.
- Не бойтесь!.. Ведь я с вами...
Ничего глупее не придумаешь, чем сказать: он здесь. Мегрэ это прекрасно понимает. А она тут же воспользовалась его замешательством, принимает еще более скорбную мину и произносит со стоном:
- Вы доставляете мне столько огорчений... И вы на этом не успокоитесь... Я так несчастна... Боже мой, как я несчастна, а вы... вы...
Она уставилась на него широко раскрытыми, умоляющими глазами:
- Вы нападаете на меня, потому что я слабая, потому что меня некому защитить... Всю ночь и весь день у меня торчит какой-то парень, и этой ночью он тоже здесь будет...
- Как зовут человека, которому вы залепили пощечину воскресенье на танцульке?
Она на минуту растерялась, но тут же ухмыляется:
- Вот видите?