— У всех одинаковая.
— Нет, не у всех!
— А ты чего это орешь? — Анисья приготовилась к ругани. — Налил глаза, так молчи…
— Это как это так «молчи»?!
Степан побагровел. Положил на стол недочищенную картошку. Чтобы не заорать, начал говорить медленно:
— Ты вот что, послушай-ка меня, Анисья Калистратовна. Сегодня я тебе советы давать зачну…
— Ну, давай, давай…
— Скажи-ка мне, голубка, что это ты про Ленку Заярову на станции народу объясняешь? За что агитируешь?
— Тебя откуда сбросило? — враз потеряла терпение Анисья. — С чего ты в бабьи разговоры полез?
— Ты, Анисья Калистратовна, не вертись!
— Так и есть: ошалел.
Она отвернулась, и тотчас же Степанов костыль со всего маху прилип к ее заду. Присев с коротким воем, Анисья обернулась к мужу и медленно повалилась на колени.
— Кого спрашиваю?! — загремел Степан.
— Из-за потаскухи!.. — жалобно запричитала Анисья. — Меня, родную жену!..
— Все понятно, — с жестким спокойствием заключил Степан и вытянул жену вдоль спины раз, другой… Анисья пятилась на коленках, а он подскакивал к ней и снова доставал ее своим костылем.
— Давай, давай… рассказывай все, что знаешь. Я тебе за все отметки поставлю, — приговаривал он. И вдруг гаркнул: — Молчать!..
Заметно ослабевший, тяжело опустился на скамейку. Отдышался.
Анисья шумно давилась слезами посреди комнаты.
— Ты все это вот как понимай, — начал он тихо. — Сегодня я, можно сказать, с тобой душевно говорю. Ясно? Язык твой поганый я давно знаю, характер твой собачий тоже уж сколько годов терплю. Кабы не ребятишки, давно тебя обратно доставил бы на тот разнесчастный мой покос. Начальство меня уважает — мне бы тройку выделили запрягчи для такого дела. Но это все кутерьма домашняя… А что касается людей, ты их не шевели. Война идет. Она еще горя навалит немало. И ты, поскольку у тебя скворечница под волосами пустая, а язык — ботало, в ихние дела не лезь. Потому что людей судить может только такой человек, у которого совесть настоящая имеется. Как, например, Александр Палыч Завьялов…
Анисья, закусив платок, все еще стояла на коленях, но Степан, распаляясь, не обращал на это внимания.
— Кто пять годов назад дал нам квартиру, когда мы женились? Макар Заяров. Кто добился третьего лета бумаги в свердловскую больницу, когда у Маньки сыпь выступила? Кто ребенка спас от смерти? Макар Заяров. А кто мне премии выписывал, пока я на главный конный двор не перешел? Все он же: Макар Заяров. У него и душа — золото, и голова как у наркома: в партком выбрали. А ты мараешь всю его семью. Агитацию против партийного большевика ведешь. Бараньи твои глаза!.. Как я с ним теперь здороваться должен, скажи? Как людям в глаза глядеть?!
Степан снова вскочил, но Анисья, прижавшись к полу, так громко и жалобно взвыла, что он опустился на место.
— Ладно… Но попомни, Анисья, мой наказ: не мешай жить дельным людям. Лучше добра у них наберись… А характер мой ты знаешь: услышу еще про твои сплетни — душевного разговора больше не жди. Зашибу наодноразки по закону военного времени!.. Вот и все мое постановление.
10
Сплетня подла, а всякая подлость труслива. Ее не пугает равнодушное отношение к ней. Оно, далекое от всяких осуждений, не опасно для нее. Едва заметив хотя бы молчаливое сочувствие, подлость вмиг наглеет. Она бесчестна, поэтому не знает ни самолюбия, ни стыда. Она никогда не рассчитывает на людское одобрение, потому что всегда умышленна в своем зле. Оттого-то и таится она всю жизнь, норовит остаться неузнанной.
И, только столкнувшись с презрением, подлость робеет, получив пощечину, поспешно уползает с глаз.
Присмирели Бояркины.
Отпала охота трепать языком и у других.
Навел порядок Завьялов.
Правда, нет-нет да и вылезал где-нибудь поганый слушок. Но скажут — и осекутся.
А скоро Купавину оглушило такое, что не только соседские, но и свои дела у людей из головы выпали.
На выходе со станции сошел с рельсов тяжелый воинский эшелон. Скорость машинист еще не набрал, но все равно задние вагоны, как пьяные быки, наперли на передние, выдавили из состава и поставили поперек пути несколько платформ с пушками, искорежив и рельсы, и шпалы, и стрелочные переводы, закупорив на станции другие поезда.
Движение остановилось.
Все станционное начальство собралось на месте аварии. Сразу приехали чекисты из линейного отдела, ревизоры из управления дороги и даже кто-то из наркомата.
Стали обследовать.
Скаты у вагонов проверили, все кругом рулетками вымеряли, рельсы не только общупали, а в увеличительные стекла обсмотрели: причину искали.