— Раскаяние? Я бы сказал, понимание бесперспективности своего упорства. Все равно доверие такому человеку не свидетельствует о проницательности императрицы.
— Осмелюсь возразить, милорд. Мне кажется, императрица Елизавета не искала человека, которому могла бы доверять. Ее целью было — отколоть Амвросия от сторонников правительницы. Наказывая его, императрица приобретала ярого врага, наделенного редким ораторским талантом. Зато, прощая, приобретала церковного оратора, который ради сохранения собственной свободы и благополучия отдавал ей свой талант и влияние. Что же касается доверия, то непохоже, чтобы Елизавета дарила им даже самых преданных из своих приближенных.
— Насколько можно судить по депешам резидентов, идея назначения наследника также принадлежала самой императрице?
— О, да, в полной мере. Она потребовала немедленного приезда в Петербург своего единственного племянника, сына рано умершей старшей сестры, не посоветовавшись ни с кем из сановников.
— Вы так полагаете, Грей? Значит, перед нами удивительное стечение выгодных для России обстоятельств и родственных связей.
— Вы имеете в виду то обстоятельство, милорд, что будущий Петр III (если будущее его состоится) является наследником одновременно русского и шведского престолов? Но подобная ситуация никак не зависела от императрицы Елизаветы.
— Совершенно верно. Замысел принадлежал императору Петру Первому, но приобрел черты реальности только теперь. Его отец, герцог Голштейн-Готторпский Карл-Фридрих, — я имею в виду нового русского великого князя, — сын родной сестры короля Карла XII, с которым Петр Первый так успешно сражался под Полтавой. Говорят, старая столица государства — Москва — до сих вся перерыта земляными бастионами, спешно сооружавшимися в ожидании наступления Карла.
— Но, милорд, ему пришлось отречься от шведского престола, наследником которого он был официально объявлен в 1741 году. Наследником престола российского он стал 15 ноября 1742-го.
— Бог мой, отречение! Формальный акт, от которого всегда можно отказаться.
— Тем не менее принцу Петру-Ульриху опять-таки пришлось срочно принять православие с именем Петра.
— После чего императрица обязала всех священнослужителей именовать его на церковных службах ВНУКОМ ПЕТРА ПЕРВОГО. Такой довод для русского народа, по-видимому, является самым убедительным.
— Вот видите, как все благополучно складывается.
— Не совсем, милорд.
— Осложнения?
— Между императрицей и племянником.
— Такт скоро? Сколько же ему лет?
— Всего четырнадцать. Но он воспитывался в шведском духе, пренебрегал всем русским и сохраняет пролютеранские настроения. К тому же он достаточно неловок, не знает придворного обхождения, угрюм и готов проводить все время на солдатском плацу.
— Но ведь это говорит скорее о сходстве с русским дедом.
— Это и может быть одной из причин, вызывающих постоянное раздражение императрицы. Теперь она возлагает все надежды на женитьбу племянника, которая могла бы его несколько изменить.
ЛОНДОН
Дом лорда Вальпола
— Вы сочли нужным разбудить меня среди ночи, Гарвей? Что-нибудь случилось экстраординарное?
— Депеша из России, милорд, и известие от вице-канцлера графа Алексея Бестужева.
— Дайте мне хотя бы завернуться в халат — камин давно погас, и здесь совсем не жарко. Я слушаю вас.
— Раскрыт заговор против императрицы в пользу бывшей правительницы Анны и всей Брауншвейгской фамилии. В депеше посла указывается, что в заговоре приняли участие представители придворной аристократии. Это госпожа Наталья Лопухина с мужем и сыном, супруга старшего брата вице-канцлера графа Михаила Бестужева, австрийский посланник Ботта. Я назвал только главные имена.
— На что рассчитывали заговорщики и каковы были их силы?
— Из депеши неясно. Наш министр узнал только о начале следствия в Тайной канцелярии. Оно поручено этому пользующемуся очень дурной славой начальнику канцелярии Андрею Ушакову, генерал-прокурору Трубецкому и — представьте себе, милорд, — Лестоку!
— Лесток достиг уже такой силы? Что говорит по этому поводу вице-канцлер Бестужев?
— Как ни странно, его точка зрения совсем иная.
— А именно?
— Он считает все дело заведомо придуманным, чтобы вызвать у императрицы страх перед Брауншвейгской фамилией и оттолкнуть ее от союза и добрых отношений с Австрией.
— Участие в следствии Лестока говорит за его точку зрения.