— Ваше императорское величество, дела этого никак отложить нельзя: ее императорское величество скрылась.
— Как скрылась? Куда? Может, навсегда? Откуда бы это счастье такое нам привалило. Скрылась!
— Ваше императорское величество, но это очень серьезно. Ее величество уехала неизвестно с кем и неизвестно как. Все придворные экипажи и лошади на месте.
— Это значит, совсем как принцесса Шарлотта Бланкенбургская, мать Петра II. Все думали, она померла, а она исчезла.
— Ваше императорское величество, горничная одно смогла сказать, что за ее величеством приезжал какой-то гвардейский офицер.
— Достойный конец слишком ученой женщины. Впрочем, и принцесса Шарлотта бежала очень далеко. Говорят, она приняла имя графини — как ее? — Кенигсмарк, оказалась в Соединенных Штатах Америки и там вышла замуж тоже за офицера. Нет, вру, сержанта. Всего-навсего сержанта! И это при живом муже. Подумать только, родная сестра королевы Елизаветы Испанской и герцогини Антуанетты Брауншвейг-Вольфенбюттельской! Какой позор.
— Ваше императорское величество, Измайлову удалось узнать, что за все ночное время единственная извозчичья карета проехала в сторону Петербурга. Измайлов полагает, что ее величество уехала именно в этой карете.
— Отстань, Гудович! Слышать тебя не хочу. Так вот моя покойная тетка отправила в заключение сына герцогини Брауншвейг-Вольфенбюттельской и к тому же двоюродного брата самой Марии Терезии — принца Антона-Ульриха Брауншвейгского. И с этим надо будет немедленно разобраться. Слышишь, канцлер? Михайла Ларионович, тебе говорю! Да куда ты делся?
— Ваше императорское величество, умоляю, прислушайтесь к донесению Измайлова. Вполне возможно, ее величество сейчас уже в одном из гвардейских полков. Вы знаете, она пользуется их симпатией, и этим нельзя пренебрегать.
— Теперь еще ты, граф Карнович! Так вот принцесса Шарлотта бежала, а ее супруг, царевич Алексей Петрович преспокойно себе жил и здравствовал.
— Не совсем так, ваше императорское величество. Царевич Алексей Петрович оказался в крепости и потом…
— Что потом?
— Скончался в заточении.
— Да, да, припоминаю, его…
— Задушили.
— Мы немедленно собираемся в путь. Слышите, господа офицеры. Немедленно в путь.
— Куда прикажете, ваше императорское величество?
— Само собой разумеется, в Петергоф.
— Но зачем? Там уже никого нет.
— Дознаться. Собственными глазами увидеть. Почему я должен полагаться на ваши дурацкие донесения!
— Государь, мы теряем время!
— А, это ты, канцлер. Я и забыл, что ты у нас практик по части дворцовых перемен. Жаль ты не занимался философией и потому не знаешь, что история никогда не повторяется. Ни одна ее ситуация.
— Но то философия, государь, а жизнь подсказывает совсем другое, и дай Бог, чтобы на этот раз я ошибся.
— Во всяком случае, я не вижу никакой опасности. Да и в чем здесь опасность для меня может заключаться? Сейчас моя вина, что я сразу же не начал дела о разводе. Как бы это упростило нашу жизнь.
ПЕТЕРБУРГ
Дом Дашковых
Е. Р. Дашкова
Свершилось! Измайловский полк присягнул новой императрице. Весь. Никто и спорить не стал. Отреклись от старой присяги, и все. «Долой голштинцев!» кричали. Так говорят.
И все без меня. На улицах народ. Всадники мчатся, карета. Люди то там, то тут кучками собираются. Новостями пообмениваются. А к нашему крыльцу никто не подъехал. С отъезда младшего Орлова никто. Вестей ни от дядюшки канцлера, ни от Никиты Ивановича Панина. Дворецкого послала, разведал — и возле императрицы их нет. Все толпой в Казанский собор двинулись — общую присягу принимать.
Праздник… Может быть. Только слова свергнутого императора все в голову лезут: отбросит тебя, как выжатый лимон. Отбросила? Нет, нет, и думать не хочу. Самой к ней ехать надо. До нее добраться. Не иначе растерялась, верных людей под рукой не имеет — послать, распорядиться.
Снова дворецкий прибежал. Так и говорят: орловский праздник. Одни братья около государыни. Когда народ стеснился, Алексей государыню над головой поднял и сквозь толпу на вытянутых руках пронес. Ненавижу! Господи, как ненавижу! Что они-то, неучи, грубияны, для просвещенной монархии сделать могут.
Дядюшка Михайла Ларионович сколько раз намекал, верить не хотела: государыня — и амуры? Быть того не может, не такой человек. А выходит… Все равно ехать надо, протиснуться, рядом быть, тем более братцам противустоять.
Мундира портной так и не прислал. Придется в парадном придворном туалете ехать. Сразу во дворец. Видно, никто не вспомнит о маленькой княгине.