О соглашении с Пакистаном на право проезда по его территории нечего и думать. Правящие круги Пакистана хотят не переговоров, а Кашмира. Они вооружаются, закупая в США огромное количество оружия. Это, разумеется, ничуть не способствует увеличению доверия индийцев к их бряцающему оружием соседу и еще более осложняет окончательное решение кашмирского вопроса.
С Банихальского перевала нам открылся прекрасный вид на широкую долину Сринагара. Поворотов на пути становилось все меньше, а лабиринт извилин превратился, к нашей радости, в широкое шоссе, где впервые за много дней мы с наслаждением превысили дозволенную скорость в 60 километров. Мимо промелькнули тополя, прямые, как свечи, похожие на древки знамен; они окаймляли всю дорогу, словно выстроенный в честь путников почетный караул.
Уже скрылись из виду оставленные позади фруктовые сады с яблоневыми, грушевыми и персиковыми деревьями и — показались смутные очертания покосившихся серых зданий Сринагара. Мы очутились в краю, который климатом и ландшафтом во многом напоминает Германию.
Шикары и заснеженные горы
Сринагар — это Венеция Северной Индии, город озер, каналов и подвесных мостов. Жители «святого» (сри — святой, нагар — город), но вместе с тем грязного города живут не только у воды, но буквально на воде, где домами им служат тысячи лодок, отличающихся друг от друга в зависимости от кошелька владельца бóльшими или меньшими удобствами (последнее, впрочем, несравненно чаще). Прохладная сырость, очевидно, как магнит, притягивает к себе кашмирцев — даже те, кто не живет в лодках, селятся как можно ближе к берегам богатого бухтами продолговатого озера Вулар или змеевидной реки Джелам.
Реки и озера — источник существования и центр всей жизни города. Они дают рыбу, позволяют удовлетворить гигиенические потребности населения, служат путями сообщения и клоакой Сринагара. Но для нас вода вначале оказалась препятствием — мы с машиной и вещами стояли на берегу, а наш плавучий отель «Нью шабаш» покачивался на волнах. На помощь пришла узкая, похожая на гондолу, шикара — одна из тех типично кашмирских плоскодонок, что стрелой скользят по воде. Устроившись в ней со всеми удобствами, какие обещала заманчивая надпись на ее борту «Все места мягкие», мы, поглощенные новыми и интересными впечатлениями, вскоре забыли об осложнениях при переправе.
В этом была немалая заслуга Джума Колу — хозяина нашего отеля, человека с пышными усами, никогда не расстававшегося с барашковой шапкой. Печь в салоне, обставленном, к нашему удивлению, мягкой мебелью, излучала приятное тепло, в столовой нас ожидал аппетитно пахнувший ужин, а в спальне — мягкие пуховые постели. «Нью шабаш» не имеет ничего общего с примитивными домами-лодками Кашмира. Он рассчитан исключительно на приезжих и является приятной неожиданностью в горном захолустье, совершенно лишенном удобств.
Конечно, такие звучные названия отелей, как «Плавучий дворец», «Королева роз», «Небесные покои», «Цветущее великолепие», «Великий огнедышащий», не следует понимать буквально. Это дань, с одной стороны, любви кашмирцев к цветистым выражениям, с другой — их деловитости, направленной на привлечение клиентов.
Кашмир — идеальный край для туристов, где можно отдыхать в плавучем отеле, охотиться на медведей и серн а горах, кататься в гондолах по неподвижной глади озера и даже заниматься зимним спортом. Из года в год сюда съезжаются десятки тысяч людей: иностранцы, чтобы познакомиться с многообразной кашмирской природой, индийские дельцы и аристократы, чтобы отвлечься от однообразия будней, европейцы, осевшие в Индии, чтобы скрыться от безжалостных лучей тропического солнца и насладиться прохладой.
Обслуживают в Сринагаре великолепно. Город существует за счет туристов, и целая армия кашмирцев готова удовлетворить любое их желание или прямо-таки гипнотической силой внушить им его. Это — профессия местных жителей, она их кормит, и, иссякни вдруг поток иностранцев, нелегко пришлось бы торговцу сувенирами или шелковыми тканями. Поэтому каждого приезжего окружают трогательным вниманием, особенно в это время года, когда мало желающих ехать на холодный север. Но с апреля по сентябрь в Индии наступает жара, а в Кашмире — разгар сезона, и номера в плавучих гостиницах можно заказать только за много недель вперед.
Трудно представить себе жизнь обитателей лодок-домов без шикар. Они заменяют им автомобили, лошадей и велосипеды; к их услугам прибегают и кашмирские торговцы. Последние — совершенно особая категория представителей этой профессии. Едва только путешественник поставит на пол чемодан, как торговцы приступают к длительной осаде дома, где он остановился, причем действуют они сплоченной когортой и особым тактом и скромностью не отличаются. Они ведут наступление целыми толпами и любыми способами добиваются одного — поставить ногу на край плавучего дома.
Когда я решительно заявил, что ничего не собираюсь покупать, это только подстегнуло их торговый азарт и побудило перейти в лобовую атаку. Я и опомниться не успел, как первый из них уже вскочил в лодку, уселся, как ни в чем не бывало, на пол салона и преспокойно разложил передо мной изделия из папье-маше. Я пытался было остановить его отчаянными возгласами: «Ничего не покупаю!», но они не оказали на него ни малейше. го воздействия. Напротив, он совал мне под нос один предмет за другим — красиво расписанные вазы, тарелки, горшки, зеркала и щетки, не переставая объявлять их стоимость.
Я взмолился о помощи. Но Джума Колу не нашел ничего лучшего, как произнести: «Это Джаффа Али, самый знаменитый художник Сринагара. Вам надо будет как-нибудь осмотреть его мастерскую. Он, между прочим, владеет секретами древнеперсидских живописцев, привезенными в Кашмир его предками. Многие пробовали силы в атом искусстве, но еще никому не удавалось превзойти Джаффу Али». Теперь я знал: от моего хозяина сочувствия не дождешься. Позднее даже выяснилось, что он был другом художника и специально пригласил его ко мне.
Только когда я купил тарелку с мотивами из древнеперсидских сказаний, Джаффа Али покинул отель, бросив на своих неудачливых коллег победоносный взгляд и не забыв пригласить меня посетить его мастерскую. Но было наивно думать, что это могло успокоить разгоревшиеся страсти, — наоборот, моя покупка подействовала, как удар палки по муравейнику. Все, кто мог передвигаться, то есть все, кто имел лодку, с удвоенной силой атаковали меня, и на каждом исполненном решимости лице я мог прочесть:
«Ага! Он малодушен, упорством его можно принудить к покупке. Не дадим же ему ускользнуть!»
Я поклялся не удостаивать торговцев ни единым взглядом и запер за собой дверь, но чувствовал себя, как в осажденной крепости. Мои преследователи кружились вокруг, высаживались на веранду, заглядывали в окна, жестикулировали, кричали, старались знаками привлечь к себе внимание. Самый отважный залез на крышу дома, и я начал опасаться, как бы он не вытащил печную трубу, чтобы спустить свои ткани в комнату! Тут даже терпение Джума Колу лопнуло, и он предпринял решительные действия. Но, как можно было заключить по его ругательствам, возмущался он вовсе не нападением на его крышу, а тем, что не получил от торговца причитающиеся ему 10 процентов. Тем самым было нарушено обязательство, почитаемое более священным, чем посещение храма или мечети, и, естественно, Джума Колу не мог оставаться спокойным. Он запретил взобравшемуся на крышу нарушителю закона переступать порог его дома, хотя тот поспешил вручить ему мзду.