Деревенский сапожник
Двор Даса Амманта в Пангбаре ничем не отличался от хозяйств других односельчан. Крытый соломой дом из глины и камня был настолько мал, что вся семья одновременно с трудом в нем помещалась. Спали домочадцы чаще всего на дворе, а в удушливо жарком доме хозяйничали крысы, тщетно пытаясь добраться до съестных припасов, подвешенных на веревке. Когда мы пришли, сам Дас Аммант, словно желая продемонстрировать перед гостями чувство собственного достоинства, сидел посередине двора, спокойно покуривая наргиле и наблюдая за тем, как его дочери толкли зерно, а старый отец какой-то железкой орудовал над башмаком.
Амманты принадлежали к числу ремесленников, тех самых умельцев-чародеев, каких немало в каждой деревне. Из глины, дерева и волокна они изготовляют все необходимое для повседневной жизни. Ремесленники составляют те 10 процентов деревенских жителей Индии, которые не занимаются земледелием и даже в век машинного производства горшков, сандалий и сари умудряются поддерживать славу самообеспечивающейся деревенской общины.
Инструменты ремесленников казались такими же древними, как деревенская община. В одном из домов мы видели гончара; перед ним стоял вращающийся диск, приводимый в движение палкой. Гончарного круга, равномерно вращаемого ногой, здесь не знали. Тем больше поражала симметрия горшков и чашек, изготовленных столь несовершенным способом.
В деревне большой спрос на глиняную посуду, особенно на пористые десятилитровые кувшины для питьевой воды. Они представляют собой хотя и примитивные, но зато безотказно действующие холодильники. Кувшины наполняются водой и ставятся на ветру. Выделяющаяся из пор глины влага испаряется, вместе с испарениями вода теряет тепло, и содержимое кувшина быстро охлаждается.
Деревенский столяр — это своего рода художник. Пила, стамеска и киркообразный топор — вот и все орудия, при помощи которых он превращал стволы деревьев в бревна и доски, а их — в прелестные столы, стулья и сундуки. В сноровке, компенсирующей скудость инвентаря, наш индийский друг далеко превзошел своего европейского собрата. В работе индийца участвовали не только руки, но и… ноги. Ими он удерживал инструмент и захватывал оброненные предметы, тряпкой, зажатой между пальцами ног, он сметал стружку, а большой палец использовал в качестве зажима при распилке доски.
У пангбарского кузнеца не было даже настоящей наковальни. То, что он, пользуясь примитивными приспособлениями, на еле мерцающем огоньке мог ковать железо, казалось одним из чудес индийской магии. Но ему недостаток инструментов мешал не больше, чем столяру, кожевнику, резчику. Их изделия настолько совершенны, что могут демонстрироваться на выставках и охотно раскупаются. Ремесленники пользуются уважением односельчан. Они принадлежат к деревенской общине, зарабатывают не больше и не меньше, чем их заказчики-земледельцы, и делят с ними труд, заработок, голод и нужду.
Две дочери Даса Амманта натянули сари на лицо, так что с первого взгляда походили на прикрытых буркой мусульманок.
Мне случалось замечать и ранее, что при встречах со мной индуски застенчиво отворачивались, но здесь я впервые увидел их с закрытыми лицами. Может быть, причиной тому — необычное присутствие чужестранца, да к тому же еще и белого? Оказалось, что виновником этого маскарада был не я, а дедушка, и, как только он ушел со двора, хлопчатобумажные чадры упали, обнаружив юные хорошенькие лица девушек лет 18–20.
Рядом с дочерьми сапожника стояла бабушка. Ей не нужно закрывать лицо в присутствии старика, и мы все время видели ее приветливую улыбку. Определить ее возраст было нелегко из-за множества морщин, а на мой вопрос она ответила, что ей «лет 60–70». Амманты даже среди бедняков не могли считаться зажиточными.
Тем более удивительным могло показаться то, что у женщин на руках и ногах были массивные серебряные браслеты, стоившие гораздо больше, чем весь их дом с его скудной утварью. И это вовсе не исключение. Большинство индийских женщин, особенно деревенских, носит такие украшения, дисгармонирующие с их нищенской жизнью. Более того, чем беднее семья, тем толще браслеты, и только очень обеспеченные женщины, изменившие старым обычаям ради жизни в городе, либо вовсе отказались от драгоценностей, либо довольствуются тонким золотым кольцом.
Для деревенской женщины серебряные кольца служат не только украшениями, а прежде всего копилкой и страховым полисом. Безграмотная крестьянка страшится банка с его бумагами и цифрами, он кажется ей совершенно чужим, и в силу передаваемой из поколения в поколение традиции она считает благородный металл наиболее надежным средством помещения капитала. Падение курса рупии в последнее время лишь укрепило ее в этом убеждении. К страхованию жизни она относится с тем же предубеждением, что и к банку. А вот то, что человек носит на себе, пропасть не может. Кроме того, по индийскому праву после смерти мужа все имущество, кроме личных драгоценностей жены, переходит к детям. Правда, они обязаны поддерживать мать, но при укоренившемся презрении к вдовам это весьма сомнительная гарантия.
Украшения жены — верные сбережения, на них женщина может рассчитывать в нужде, ибо серебро не трудно в любое время превратить в деньги. Поэтому драгоценности, точнее, граммы и килограммы серебра, превращенные в кольца, играют столь важную роль в жизни индийцев, и женщины, даже не имеющие самого необходимого, домогаются украшений, а мужчины им их дарят.
Преимущества товарищества
Сангар — заштатное местечко, маленькое и невзрачное, где мы наверняка не остановились бы, не будь там каменного домика с огромной вывеской. На ней было написано на хинди и по-английски: «Ситценабивной кооператив». Набивщики тканей объединились в товарищество, сообща занимались планированием, производством и сбытом продукции. В помещении, всю обстановку которого составляли шаткий стол и стул, оказалась чуть ли не половина всех членов товарищества, сбежавшихся словно по какому-то таинственному сигналу.
Ни склада товаров, ни витрины с образцами здесь не было, все производило впечатление затишья, но колонки цифр в бухгалтерских книгах укрепляли веру в жизненность этого предприятия. К тому же председатель с чисто восточным красноречием восхвалял преимущества товарищества, и мои сомнения отступали все дальше всякий раз, как он в виде рефрена произносил:
— Поверьте, товарищество открывает путь к оздоровлению индийского ремесла.
— Как же вы пришли к этому объединению?
— Мы находимся очень далеко от торговых пунктов, да и за сырьем приходилось ездить за тридевять земель. Пока каждый делал это в одиночку, очень много времени уходило попусту. Откладывать продажу товаров до более благоприятного момента или делать большие запасы материалов мы не могли, так как не располагали лишними средствами. Очень часто мы были вынуждены прибегать к услугам посредников. Это настоящие лиходеи. Они драли с нас по три шкуры за сырье, требовали 50 процентов и больше комиссионных, и нередко случалось, что мы в итоге не зарабатывали ни гроша. А когда положение на рынке ухудшалось, они, чтобы не подвергаться риску, и вовсе не брали наши товары. И вот мы решили основать товарищество. Теперь доставкой сырья и сбытом продукции занимается кооператив.
— А что получает товарищество за посредничество?
— Шесть с четвертью процентов комиссионных — намного меньше, чем брали прежде перекупщики. Но кооператив обходится этой незначительной суммой, потому что он охватывает почти половину селения — 73 семьи, а при таком большом объеме торговли издержки не так уж велики.
Члены ситценабивного товарищества много выгадали в результате объединения. Заработки их увеличились, они избавились от лишних хлопот и могут рассчитывать на помощь государства. Индийское правительство считает, что именно кооперативы выведут ремесленников и крестьян из нужды. Поэтому оно не ограничивается тем, что разъясняет населению преимущества кооперативов, а предоставляет им скидку с налогов и — при ведении крупного строительства — кредиты и безвозвратные ссуды.