А в полдень они уже в накопителя аэропорта в предвкушении короткого отдыха у моря.
- Ты меня избаловал,- поцелуем в губы она поблагодарила наклонившегося к ней в кресле самолёта Никитина.
- А кого мне баловать? Вот сейчас прилетим, заселимся в номер и ещё раз побалую.
- Мить, ты сексуально озабоченный тип.
- Вовсе нет. Я здоровый мужчина, которому женщины никогда не отказывают.
- Никитин, аккуратней на поворотах, целее будешь.
- Ты меня побъёшь?
- Я тебя буду ревновать, а это гораздо страшнее,- разговор ей не нравился, а Дима как будто специально провоцировал её на последнем торжестве одного из своих многочисленных приятелей. Подпускал к себе близко женщин, а сам с напускным безразличием следил за Дашей.
Всё сначала было, как обычно. Люди здоровались, переговаривались шутливо или увлекались деловым разговором не к месту. Никитин тоже пару раз полностью забывал о стоящей рядом Дарье, а один раз отошёл от неё подальше и горячо поспорил с сухопарым высоким стариком, который бросал негодующие взгляды в её сторону. Тогда это показалось странным, но Митя на её вопрос бросил раздражённо:
- Забудь. Это того не стоит.
Даша немного сошлась с Олесей - женой Серебрякова, а уж Фёдор- этот фонтанирующий шутками на грани фола Митин друг- стал для неё очень приятным открытием. С ним было интересно, просто и приятно. Он чем-то напоминал ей самого Никитина. С виду: маска циника, а копни поглубже: и обнаружишь живое отзывчивое сердце.
Женщины висли на обоих красивых мужчинах тоже одинаково, ничуть не придавая значения тому, что объекты их домогательств, вообще-то, при дамах. И если Никитин не одумывался вовремя, то она подходила ближе, брала его под руку и незаметно, но сильно, тыкала согнутым пальчиком в бок. Слышала приглушённый смешок самого Мити, замечала ядовитые взгляды женщин, сладко улыбалась и уводила его подальше от предмета собственной ревности.
Дарья (так чаще всего называли её эти люди) научилась "держать лицо" и всем мило улыбаться, носить дорогие платья и украшения, умело уходить от ненужных разговоров и терпеть якобы невинные прикосновения неприятных ей мужчин.
Никитин всё видел, всё примечал, приходил на помощь, если считал нужным, позволял танцевать с неопасными на его взгляд кавалерами и следил, чтобы она не увлекалась шампанским, от которого почему-то быстро пьянела.
С женщинами было сложнее. Среди них попадались настоящие стервы, причём искренне гордящиеся своей ничем не прикрытой стервозностью и считающие это качество характера своим достоинством.
- Что ты хочешь?- говорила Нина.- Они исповедают теорию о врождённой полигамности мужчин и врождённой же потребности женщин плести интриги. Собственная привлекательность и умение подать себя - инструмент, чтобы удачно устроиться в жизни. А бедняжкам, которых Бог обделил умением "быть женщиной", придётся учиться, трудиться и завидовать более удачливым соплеменницам. Каждому - своё: королевам-королевство, серым мышкам- кухня.
- Какая ты злая,- пожурила приятельницу Даша.
- Я долго привыкала не обращать внимания на подколки некоторых в свой адрес, и ты не бери в голову, если услышишь что.
- А что про меня говорят? Про меня и Митю?- попробовала направить разговор в нужное ей русло Даша.
- А ты не знаешь?- Нина никак не могла найти удобный момент, чтобы "просветить, защищая", как она сформулировала внутри себя собственное желание. Когда женщина понимает, о чём шепчутся за её спиной, гораздо легче выстроить баррикаду, за которой можно не особо напрягаясь держать оборону.
- Нет.
- Вот и ладушки. Пошли, а то Лизавета уже не отходит от твоего Никитина. Бери его и уводи от этой сучки,- сегодня она не решилась поговорить по душам.
***
Сочи цвел, радовал солнцем и обольщал синью вод.
- Ты сама у меня, как море,- говорил Никитин,- того и гляди утащишь в свои глубины.
- Да ты у меня поэт,- постаралась Даша скрыть своё неожиданное смущение, прикрыв глаза, но губы подставила для поцелуя.
Никитин изучил уже этот её жест: поднятое вверх лицо, слегка приоткрытый зовущий рот и полуприкрытые в ожидании ласки глаза. Порой он наклонялся и целовал, а порой заставлял её воззриться на него в недоумённом возмущении или проявить собственную инициативу: притянуть за галстук или отвороты пиджака и поцеловать жарко и требовательно. Собственная реакция на мимолётную женскую нежность приятно будоражила кровь и чуть тревожила.
Купаться было ещё рано, но в бассейне самое то и они использовали утро, чтобы поплавать. В дневное время отпускали свои ноги бродить туда, куда их позовут глаза. Вечера заполняли разговорами с новыми знакомыми, а ночи были только для них. Никитин перестал удивляться, что Даша ему до сих пор в радость, а сама Даша тоже устала ждать гадостей от судьбы и начала мечтать.... Только мечты эти прятала глубоко-глубоко, чтобы никто не увидел и не спугнул.
Они вернулись домой, когда уже на газонах желтели юные головки одуванчиков, зацвела сирень, и вовсю пели птицы, обнадёженные обманчивым теплом и не подозревающие, что скоро распустится черёмуха, принеся с собой майское похолодание.
- Когда увидимся?- Никитин поцеловал выходящую из машины Дашу после совместно проведённых выходных, - давай всё- таки до дверей провожу,- а у самого глаза хитрые-хитрые.
- Нет уж. Отдохни,- знала, чем кончаются такие провожания. А потом:
- Митя, я позвоню сама, съезжу в следующие выходные к родителям и позвоню. Пока, милый.
- Давай, жду,- ещё один короткий поцелуй.
Часть вторая.
Чужой муж.
Всё в этом мире относительно, в том числе боль.
Глава 1
Пришла беда - отворяй ворота. Так, кажется? Телеграмма о смерти Таси- жены Павла повергла всё семейство в тяжелейший шок. Сам Павел был в плавании, и сейчас они втроём: мама, отец и Даша летели в Североморск. Неожиданная, абсурдная смерть на операционном столе. Пятилетний Данька, оглушённый и растерянный, был у соседей и теперь, увидев родные лица, с рёвом бросился в их утешающие объятия. Даша пыталась как-то контролировать ситуацию: успокаивать лаской слёзы племянника, поддерживать мать, хлопочущую и расстроенную ещё и болезнью отца и мужественно ожидать дня похорон, на которых не смог присутствовать муж умершей, что ещё больше усугубило трагическую неделю, проведённую в Североморске.
Пасмурным июньским днём в аэропорту родного города их встречала машина, высланная Никитиным, а замороженные горем родители даже не поинтересовались: откуда. Отец последние дни жил на лекарствах, и его нужно было срочно класть в стационар. Мама металась между мужем и Данькой, а Даша искала выход.
- Я забираю Даньку к себе, а ты занимайся отцом.
Мама, эмоционально и физически вымотанная событиями, измученная тревогой за близких, согласилась.
- Данечка, поживёшь пока у тёти Даши? Папа приедет- заберёт тебя домой.
- А он когда приедет?
- Скоро, солнышко. Но ты ведь не один. Мы с тобой.
Ребёнок сидел на руках у Даши, отрешённо глядя в окно, и как будто застыл, замер, закостенел в состоянии внутреннего одиночества, закрываясь от мира в своём недетском горе.
Заботливый Виктор высадил их у родительского дома, помог занести вещи.
- Дашенька, поезжай домой. Мы с отцом управимся. Я сегодня же вызову врача.
- Нет, мама, мы с вами поживём несколько дней, пока с папой всё не определится, а потом я возьму отпуск без содержания и буду с Данькой.
- А на что жить будете?
- Мама, у меня есть деньги.
Деньги на самом деле немного были, да и Митя поможет в случае необходимости, - в этом Даша не сомневалась.
Потянулись тягучие томительные дни. Стояло лето, но настоящего тепла так и не было. В солнечную погоду Даша забирала Даньку и уводила его на аттракционы в парк или гуляла с ним на детской площадке, где были такие же детки. Она записала его в детский бассейн при близко расположенной школе, с энтузиазмом собирала с ним пазлы, читала, баловала - делала всё, лишь бы отвлечь ребёнка от тоскливых мыслей о постигшем его горе.