Вернувшись из Москвы, она обнаружила в зале прилёта Виктора, села в его машину и впервые не спросила:
- А где Митя?
Потому что совершенно ясно было: где. Это стало не исключением, а правилом.
А сам Никитин, не имея возможности что-либо изменить в настоящем, метался между городами, стойко сносил превратности судьбы и с горечью наблюдал Дашино охлаждение.
Никто больше его не будил по ночам, если "не спится", никто не ворчал, если даже он появлялся за полночь, никто больше не гладил утром по щекам, приговаривая: "Плохо побрился". Ей становилось всё равно. Его костюмами занималась приходящая домработница, которая отвозила их в химчистку. Она же гладила рубашки. Дашка не торопилась домой после работы, даже если знала, что он дома. Иногда появившись после девяти вечера и бросив почти безразличный взгляд на Митю, говорила, что сыта и сразу валилась спать. Они совсем перестали рассказывать друг другу о делах, замкнувшись каждый в своём мире. Никитин, устав от Дашиной отстранённости даже в постели, вспомнил прошлых любовниц, не терзаясь при этом угрызениями совести. Ему был нужен тайм-аут.
Глава 11
Календарный март отметился прилётом грачей и зябликов, заметно удлинившимися днями и обманчивым солнцем. Даша нетерпеливо ожидала настоящей весны с её капелью и предвкушением настоящего тепла. Она задыхалась в этих зимних серых днях, похожих один на другой. Перетерпела праздник 8 Марта, проведённый в одиночестве, потому что Митя не сумел из-за непогоды вовремя вернуться из Стокгольма. Переломным оказался апрельский Дашин День рождения. Никитин умчался на первом авиарейсе в Москву, в очередной раз спасать Нику. И не было видно этому конца и края: жена не выпускала его, удерживая при себе любыми возможными способами. Даша даже начала подозревать, что весь этот кипишь с наркотиками Ника устроила специально, но немного не рассчитала своих сил. Странно, что Никитин этого не видит. А уж любовницы!!!!
Разговор с Олесей Серебряковой состоялся как раз перед Дашиным Днём рождения.
- Даш, ты извини, это не моё дело, но, если ты хочешь удержать Никитина при себе, то присмотри за ним. Желающие уже распахнули для него свои объятия. И не только объятия, а и постели, которые раньше были хорошо ему знакомы. Мужики, конечно, козлы и полигамны от природы, но мы должны быть мудрее. Даша, у вас ведь всё замечательно было, с Фёдором Дима дружит, и мы с тобой прекрасно ладим. Сделай что-нибудь, не проспи.
Совершенно не хотелось в это верить. Только не Митя. Но подозрения легко подтвердились презервативами, найденными в карманах джинсов, которые Даша заталкивала в стирку. Она вертела в пальцах блестящие плоские упаковки, вспоминая Олесины слова. Это было уже второй раз. Когда впервые Дарья обнаружила такие квадратики у него в джинсах подобным образом, она вышла к Никитину, увлечённо беседующему с кем-то по телефону в гостиной, держа их за уголки веером и с расширившимися от удивления глазами. Показалось тогда, что он напрягся, но объяснил ей просто:
- Мы же собирались к твоим родителям на выходные.
Карманы джинсов не были тем обычным местом, откуда защита добывалась в случае необходимости, но Даша поверила. Хотела верить.
Обнаружив эти квадратики во второй раз, следовало бы снова задать этот немой вопрос и выслушать ответ, желательно правдивый. Но спросить в тот момент было не у кого, и вряд ли бы ответ на этот раз полностью успокоил её подозрения. А сам Никитин появился дома поздним вечером, пьяный, молчаливый, и рухнул в постель.
Часики тикали.....
Проснувшись в одиночестве в свой День рождения, сбитая с толку, Даша почувствовала себя ненужной, уязвлённой и растерянной. Что делать? Этот вечный вопрос задавали себе тысячи людей в переломные моменты своей жизни.
Дарья решила улететь из города, договорившись по телефону об отгулах с начальством (в последнее время ей не отказывали). Решение было спонтанным. Ещё утром она с грустью смотрела в окно, а после полудня уже летела в Сочи. Как будто судьба решила сжалиться над ней: нашлось и место на авиарейсе, и номер в отеле.
Стоя на лоджии, выходящей на неугомонное море, Даша, тем не менее, почувствовала себя прежней. Как будто все те претензии, обиды, невысказанные слова, горечь одиноких вечеров и праздников всколыхнулись этой самой холодной волной и были выброшены на берег для обозрения: "Смотри!". Решение, выношенное подсознанием, приходившее к ней в тревожных снах странными образами, теперь явилось ясным и чётким, а часики закончили отсчёт времени, отпущенного на их с Димой любовь.
Она больше не хочет так жить. Ей не нужен мужчина, занятый любовницами, заботящийся, прежде всего, о собственной жене, о тесте и бизнесе. Никитин больше не пускал её в свою жизнь и практически ничего не рассказывал.
- Зачем это тебе?- спрашивал он.
Димин звонок ближе к вечеру был ожидаем.
- Прости, что не поздравил тебя с утра с Днём рождения - пришлось лететь к Нике.
Даша могла промолчать или хотя бы сказать:
- Ничего страшного,- тем самым давая им обоим возможность продолжения отношений.
Но необычность ситуации и свободное бурлящее море перед глазами как будто вытолкнули из неё страшные слова:
- Митя, я ушла от тебя. Я сейчас в Сочи, а как только вернусь, соберу вещи и перееду на Стартовую. А ты занимайся Никой, Павлом Андреевичем, своими делами и своими любовницами. Да, я знаю о них - мир полон добрых людей. Я не нужна тебе уже давно, Никитин.
Она немного поплакала, а потом спустилась в ресторан. Непривычно было сидеть одной за столом в зале, где все были парами или компаниями; непривычно было бродить по набережной южного города вдали от только что освободившегося от снега родного города. Но, вдыхая солёный влажный воздух, слизывая слёзы с губ, любуясь первыми распустившимися кустарниками, изнывая от тоски по НЕМУ и наполняясь решимостью справиться с этой тоской, Даша вдруг поняла, что в её жизнь пришло обновление. Плохо ли, хорошо ли, но сейчас всё пойдёт по-другому.
***
В очередной раз, разобравшись с Никой, Никитин вернулся домой. Он бродил неприкаянно по осиротевшей квартире. Дарьи не хватало, но он стоически принял её решение. Первое желание найти и вернуть, сменилось более разумным: остановиться и всё трезво взвесить. Он некоторое время ждал, что Даша заскучает и сама позвонит, но ничего не менялось. А потом Никитин понял, что совершенно не готов отвечать на щекотливые вопросы о тех самых упаковках из фольги, разбросанных по их общей постели щедрой Дашкиной рукой. Ничего вразумительного не приходило на ум, а уж "добрых людей", способных открыть глаза женщине на похождения её мужчины, было более, чем достаточно. Он не привык оправдываться, а Дарья не привыкла молча терпеть. Шах и мат королю.
Успокаивая самого себя и объясняя причины своих измен безразличием близкого человека, он обвинил во всём её. Просто Даша не выдержала, не захотела понять, потерпеть и подождать. А ему был нужен глоток свободы и беззаботности. Пришёл-переспал - ушёл. И никто не задаёт ненужных вопросов. Ему рады просто потому, что он пришёл: неважно в какое время и в каком состоянии. Никаких обид, никаких претензий, никаких ожиданий, никакой ревности.
Дарью он избаловал вниманием, верностью, доверием, любовью. На протяжении предыдущего года она была его светом, потребностью и радостью, а тут в одночасье всё бросила, не желая ни объясниться, ни выслушать его.
Убеждённость в собственной правоте, желание хоть как-то выровнять свою жизнь и найти точку опоры, заставило Никитина оттолкнуться от прошлого, обрести свободу и зажить так, как он жил прежде. Он закрыл квартиру на Петропавловской, переслал Дарье документы на собственность и вернулся в своё прежнее жилище.