Он завершил свои записи, тщательно высушил чернила промокательной бумагой и, положив передо мной книгу для того, чтобы я расписался, очень учтиво подал ручку, древком ко мне, пером от меня. Взглянув в раскрытый журнал, я увидел, что целых две страницы исписаны очень крупным, детским почерком. Я решил: не буду рассказывать о том, что забыл, как меня зовут, чиркнул что-то вместо подписи, закрыл журнал и, передав его назад полицейскому, сказал непринужденно и даже небрежно:
– Ну что ж, мне пора. Я пошел.
Он покачал головой, словно сожалея о том, что мне приходится уходить.
– Раз пора – значит пора. Извините, но я не могу предложить вам ничего теплого. Ночь прохладная, и вам совсем не помешало бы что-нибудь потеплее накинуть на себя.
Я чувствовал, как ко мне постепенно возвращаются силы и решимость, а после этих слов ощутил еще более сильный прилив жизненной энергии, почти полностью изгнавший из меня слабость. Многое, очень многое нужно было обдумать, но я буду заниматься этим, решил я, уже в тиши и спокойствии своего дома. Я отправляюсь домой немедленно и по дороге не буду глядеть ни направо, ни налево – только вперед. И я уверенно поднялся из ниши.
– Прежде чем уйти, мне бы хотелось спросить у вас кое о чем. Некоторое время назад у меня украли черный металлический ящичек, и вот уже несколько дней, как я его ищу. У вас случайно нет никаких сведений о нем?
Сказав это, я тут же пожалел о сказанном – если передо мной все-таки Мэтерс, пусть и непонятным образом оживший и странно изменившийся, то он может провести связь между мной и ограблением и убийством, которым он подвергся, и тогда он тут же обрушит на меня какое-нибудь ужасное возмездие. Но полицейский лишь улыбался и напустил на Мэтерсово лицо исключительно понимающее выражение. Он уселся на край стола и забарабанил по нему кончиками пальцев. Потом вдруг посмотрел мне в глаза – впервые с момента нашей встречи, – и я на мгновение ослеп, словно взглянул на солнце.
– Вы любите клубничное варенье? – вдруг спросил он.
Вопрос показался мне исключительно нелепым и неожиданным. Я в растерянности кивнул и непонимающе уставился на полицейского. Его улыбка стала еще шире.
– Ну вот, если бы ящичек был здесь, – терпеливо начал пояснять полицейский, – у вас было бы к чаю ведро клубничного варенья, а если бы этого оказалось мало, то вы могли бы иметь полную ванну клубничного варенья, в нем можно было бы лежать во весь рост, ну а если бы и этого количества оказалось бы недостаточно, то вы могли бы иметь пару гектаров земли, покрытых клубничным вареньем, вроде как кусок хлеба, намазанный толстым слоем варенья, и слой этот на земле был бы толщиной в два человеческих роста. Что вы на это скажете?
– Даже и не знаю, что сказать, – пробормотал я, – Я... я просто не понимаю, что вы такое говорите.
– Ну хорошо, скажем иначе, – сказал он добродушно, ничуть на меня не рассердившись за мою непонятливость. – Вы могли бы иметь целый дом, наполненный клубничным вареньем. От подвала до чердака, в каждой комнате, да так плотно и так много варенья, что и двери нельзя было бы открыть.