Лацис ни разу не повысил голос, хотя первым желанием, когда увидел шпика, было схватить его за шиворот и трясти, чтоб душа из него вон. Не только за то преследование до Двинска. Он олицетворял десятки шпиков, которые караулили, бегали по пятам, выискивали, провокаторами проникали в организации.
III
В январе девятьсот шестого впервые встретил он одного из них, и для Мартына, тогда еще Яниса Судрабса, эта встреча лишь случайно не закончилась гибелью.
Со страстью, с азартом окунулся он тогда в революцию.
Еще в Риге расклеивал большевистские листовки, которые получал от Петра Тенча. Перед тем как поздним вечером выйти с ними на улицы, Янис читал их. Они призывали бросать работу, бороться за свободу слова и печати, собраний и забастовок, за восьмичасовой рабочий день. Янис согласен был с каждым словом.
Петр предупредил его:
— Если поймают, посадят за решетку. Обвинят в принадлежности к социал-демократической партии, которая добивается свержения существующего государственного строя.
— Значит, я социалист! — радостно воскликнул Янис.
— Нет, ты лишь на подходе.
Янис приехал домой из Риги летом пятого года в самый разгар революции. Ян Судрабинь приехал раньше. Узнав, что прибыл друг детства, бросился к нему. Казалось, сам сгорит от революционного пыла и подожжет все вокруг.
— Сегодня собрание в лесу! Агитатор — из самого
Вендена. Идем!..
Пришли на поляну в лесу, а там людей — не перечесть. Удивление взяло Яниса. Вместе с батраками, бедняками, арендаторами явились едва ли не все хозяева — серые бароны. Даже отец Яниса Судрабиня пожаловал. Толкуют о немецких помещиках — настоящих баронах. Ух, как ненавидят их и батраки и хозяева! Каждая фраза проперчена этой ненавистью. Очень пожалел Янка, что отца здесь нет, не смог уговорить. Старый упрямец считает, что все на земле от бога. А против бога идти грех. И потом еще не раз они спорили. Нелепо ведь получалось: стольких людей наставил на верный путь, а отца так и не смог!
Ян Судрабинь затянул песню:
Немчура ты, чертов сын,
Ты попляшешь у меня
На каленых докрасна
Красных кирпичах!
Песню подхватили:
В час расплаты, в страшный час
Рассчитаюсь я с тобой,
Отплачу сторицею
За дедов и прадедов!
И Янис пел со всеми. С давних времен нет у латыша злее врага, чем немецкий помещик. У него и земля, и вся власть, и смотрит на крестьянина с брезгливым презрением. Но Янис знает, для каждого батрака «свой брат» — латышский серый барон — не лучше. Чего стоит хотя бы то, что на волостных сходках хозяин имеет полный голос, а батрак — одну десятую, И называют его десятой частью человека. У хозяина мечта: отнять бы у немца землю и самому стать помещиком. Потому и поет вместе с батраком. И одобрительно слушает большевистского агитатора, пока тот говорит о немцах. Да и о кручине батрака пусть говорит. Не велика беда, сейчас все вместе поджигают помещичьи усадьбы, а дальше, минет заваруха, без хозяина все равно деваться некуда.
Но вот завел речь оратор о царе, о правительстве. Долой Николая Второго! И попятился, потихоньку ушел старый Судрабинь, за ним — другие хозяева. Царь далеко, да руки у него длинные.
Из леса батраки возвращались уже одни. Только Ян Судрабинь — вместе с ними.
— Ты уже социалист? — спросил у Яниса.
— Еще не записывался, но сам про себя решил.
— Должен записаться!
— У кого?
— У учителя Антона Салума. Он недалеко — в Спулдзены.
— Я еще ничего не успел, только листовки расклеивал в Риге. А настоящие социалисты… Я видел настоящих!
— Революция, как большой сапог, оставляет глубокий след! — поспешил вставить Судрабинь.
Мартын знал: «большой сапог, который оставляет глубокий след» — любимое присловье отца Судрабиня, и с детства оно перешло к Яну; не было разговора, куда бы он его не вставлял к месту или не к месту. Но его сразу возмутило, что революцию тот сравнивает с большим сапогом!
Яиис, конечно, пошел к Антону Салуму. Назревала стачка сельскохозяйственных рабочих, а Ян Судрабинь сказал ему по секрету, что учитель — один из руководителей подпольной социал-демократической организации «Революционный центр Иманта». В жандармском управлении была составлена на него розыскная ведомость:
«Антон Анжев Салум, 1883 года рождения, роста среднего, волосы рыжие, дыбом, шея длинная, лицо продолговатое в веснушках, худощавый, серьезный взгляд, говорит по-русски и по-латышски».