Петров взял мандат, подержал и протянул обратно.
— Винишься правильно, а вычеркивать себя никакого резона. Ты же сейчас, товарищ Покотилов, за короткий этот момент столько ума-разума набрался, что и с другими поделишься.
Казус с листовкой настолько занял всех комиссаров, что они совсем забыли о девушке. Но она сама напомнила о себе:
— Я же говорила, говорила: меня просили передать. Что в нем — я не знала!
Тут уж Иван Иванович-младший не выдержал. Не то что со злостью, с яростью воскликнул:
— Хватит над нами изгаляться!
Не так-то просто довести его до такого состояния. Нельзя, правда, сказать, что характер у Ивана Ивановича-младшего очень спокойный, но с подростковых лет приучил он себя держать чувства в узде. Даже радость привык прятать. Разве что улыбнется чуть-чуть и сразу спешит погасить улыбку. Всем он казался точной копией отца. Внешне так оно и было. Но внутренняя их жизнь шла по разным колеям. У Ивана Ивановича-старшего, что на сердце, то и на лице, что в груди родилось, язык сразу вещает людям. А сын больше держит при себе. Может, и у него была бы душа нараспашку, да иначе сложилась судьба: детских забав почти не знал, с малолетства — среди взрослых, вот от стеснения перед ними, уважения к ним все больше помалкивал.
А сейчас не сдержался. При всех комиссарах, при начальнике их, старом большевике-каторжанине, в короткой фразе излил свой гнев. За себя, а главное — за отца. В самое пиковое положение вогнала контрреволюционная барышня отца. Каково ему класть на стол мандат, каково прилюдно каяться, что не имеет права на дальнейшее полномочие. Самое большое имел он полномочие — штурмовал Зимний, а тут вдруг такой конфуз через эту контрреволюционную барышню. А для него самого? Как обрадовался за нее! Такая красивенькая… Ему редко нравились девушки, а эта сразу приглянулась. Потому и возликовал, когда отец решил, что наша она, потому, забыв о стеснительности, предложил проводить ее. Да не просто проводить, поднести саквояж с погромными прокламациями. А какая тому причина? На хорошенькое личико засмотрелся. Захотелось, чтобы при таком личике и душа хорошая. А нужно сначала в душу заглянуть, а потом уже на личико пялить глаза.
Так пристрастно отчитывал себя Иван Иванович-младший.
— Я правду говорю! — снова и снова повторяла девушка.
— Правду мы выясним, — сказал Петров. Распорядился, чтобы один из комиссаров увел молодого человека, установил его личность и в зависимости от обстоятельств задержал или отпустил. Взял в руки карандаш, обратился к девушке: — Имя, отчество, фамилия?
— Ангелина Львовна Корсакова.
— Так вот, Ангелина Львовна, выкладывайте все, как на духу. Откуда чемодан? Откуда листовки? Кому должны были доставить?
Не колеблясь, девушка начала рассказывать. И хотя, волнуясь, перескакивала с одного на другое, в ее голосе, в ее открытом взгляде ощущалась искренность.
Есть у нее подруга Нина. Она и попросила. Вместе они учились на Высших женских курсах. Бестужевских. Там и подружили. Как отказать подруге? Сегодня пришла к ней, а Нина больна. Попросила отнести саквояж. Не сказала, что в нем, а спрашивать — нетактично. Она и согласилась. Если бы знала… если бы знала, что в нем…
— Фамилия подруги? Где живет? Куда несли?
Тут девушка замолкла.
Петров понимал ее состояние. Негромко, даже участливо заметил:
— Знаю, какое слово застряло в горле: предательство! Как же — дорогую подружку выдам. А я скажу тебе: предательство — укрыть ее! Пусть и дальше сеет злое семя, пусть подстрекает темных людей? Вот нынче иа Екатерининском канале начали погром с винного погреба, а перешли на частные квартиры. Пьяные громилы убили женщину. Так же они и твою матушку могут.
Ангелина Корсакова вздрогнула, а длинные ее ресницы, то опускавшиеся, то взлетавшие вверх, застыли.
— Да и какая это тебе подруга? Разве посвятила тебя в свое подлое дело? Значит, обманула. Это она тебя предала! Вот так. У тебя своя голова — решай!
Ангелина шевельнула губами, чуть приоткрыла рот. Должно быть, сразу родился ответ, но она сплела пальцы, крепко-крепко сжала их и этим усилием задержала его. Еще раз взглянула в лицо пожилого комиссара.
— Я поеду вместе с вами. Пусть она посмотрит мне в глаза.
Ангелина сообщила, что саквояж должна была доставить на Садовую, 32, второй этаж, журналисту господину Новицкому. А подруга Нина — племянница известного приват-доцента Громова.
— Громова? Все понятно — один из лидеров черносотенного «Союза русского народа»! Его каинова печать на листовках.