Лидочка. Да, порядочно, тетенька!
Атуева. А какой у него — хороший выговор?
Лидочка. Да, очень хороший.
Атуева. У него это как-то ловко выходит, и он этак говорит часто, часто, так и сыплет! А как он это говорит: parbleu,[39] очень хорошо! Отчего это ты, Лидочка, никогда не говоришь parbleu?
Лидочка. Нет, тетенька, я иногда говорю.
Атуева. Это очень хорошо! Да что ты такая скучная?
Лидочка. Тетенька! я, право, не знаю, как вам сказать…
Атуева. Что, милая, что?
Лидочка. Тетенька! он вчера за меня сватался.
Атуева. Кто? Кречинский? Неужели? Что ж он тебе говорил?
Лидочка. Право, тетенька, мне как-то совестно… только он говорил мне, что он меня так любит!.. (Останавливается.)
Атуева. Ну ты что ж ему сказала?
Лидочка. Ах, тетенька, я ничего не могла сказать… я только спросила: точно ли вы меня любите?
Атуева. Ну а еще что?
Лидочка. Я больше ничего не могла сказать.
Атуева. То-то я видела, что ты все какую-то ленту вертела. Что ж? Неужто ты ему так-таки ничего больше и не сказала? Ведь я же тебе говорила, как надо сказать.
Лидочка. Да, тетенька, я ему сказала: parlez à ma tante et à papa.[40]
Атуева. Ну, вот так. Ты, Лидочка, хорошо поступила.
Молчание.
Лидочка. Ах, тетенька, мне плакать хочется.
Атуева. Плакать? Отчего? Разве он тебе не нравится?
Лидочка. Нет, тетенька, очень нравится. (Кидается ей на шею и плачет.) Тетенька, милая тетенька! я его люблю!..
Атуева. Полно, мой друг, полно! (Отирает ей платком глаза.) Ну что же? Он человек прекрасный… знакомство большое… Ведь он всех знает?
Лидочка. Всех, тетенька, всех; со всеми знаком: он на бале всех знает… Я только боюсь папеньки: он его не любит. Он все говорит, чтоб я вышла за Нелькина.
Атуева. И, мой друг, это все вздор. Ведь отцу потому хочется за Нелькина, что он вот сосед, живет в деревне, имение рядом, что называется, борозда к борозде: вот почему ему хочется за Нелькина.
Лидочка. Папенька говорит, что он очень добрый.
Атуева. Да, как же! И, моя милая, в свете все так: кто глуп, тот и добр; у кого зубов нет, тот хвостом вертит… А если выйдешь за Кречинского — как он дом поставит, какой круг сделает!.. Ведь у него вкус удивительный…
Лидочка. Да, тетенька, удивительный!..
Атуева. Как он наш солитер[41] обделал — это прелесть! Вот лежала вещь у отца в шкатулке; а ведь теперь кто увидит, все просто в восхищении… Я вот переговорю с отцом.
Лидочка. Он мне говорил, тетенька, что ему надо ехать из Москвы.
Атуева. Скоро?
Лидочка. На днях.
Атуева. Надолго?
Лидочка. Не знаю, тетенька.
Атуева. Так, стало, ему надо ответ дать?
Лидочка (со вздохом). Да, непременно надо.
Атуева. Ну, так я с отцом переговорю.
Лидочка. Тетенька! не лучше ли, чтобы он сам? Вы знаете, какой он ловкий, умный, милый… (Задумывается.)
Атуева (обидясь). Ну, делай, как хочешь. Ведь я тебе не мать.
Лидочка. Ах, тетенька, что вы это? Не оставляйте меня. Вы мне — мать, вы мне — сестра, вы мне — все. Вы знаете, что я его люблю… (целует ее) как я его люблю… (Останавливается.) Ах, тетенька, какое это слово — люблю!
Атуева (усмехаясь). Ну, полно, полно.
Лидочка. Я даже не знаю, что со мною делается. У меня сердце бьется, бьется и вдруг так и замрет. Я не знаю, что это такое.
Атуева. Это ничего, мой друг, это пройдет… Вот, никак, отец идет. Мы сейчас и за дело.
Явление 6
Те же и Муромский.
Муромский. Ну что вы? Вот тащит меня ваш Михаил Васильич на бег. Ну что мне там делать? До рысаков я не охотник.
Атуева. Ну что ж? Вы хоть людей посмотрите.
Муромский. Каких людей? лошадей едем смотреть, а не людей.
Атуева. Что это, Петр Константиныч, ничего вы не знаете! Там теперь весь бомонд.[42]