— Мистер Мартинес, «Орландо магикс» принадлежит действительно вам — но я-то вам не принадлежу. Я свободный человек, — сказал Фрэнки почти умоляющим тоном. — Вы не можете ведь лишить меня единственного за два месяца уик-энда.
— Вы же знаете, как важно для меня мое свободное время, — попытался продолжить разговор Фрэнки, хотя он знал, что ничто в мире не может заставить Рауля Х. Мартинеса изменить принятое им решение. — Моя учеба и…
— Это твоя проблема, — холодно сказал босс.
— А если я откажусь? — спросил Фрэнки и выпрямился во весь свой почти двухметровый рост. Ему надоело заглядывать в машину согнувшись и видеть ухмыляющееся, жирное лицо своего босса.
— Ты не можешь отказаться, Фрэнки, — ответил тот, не повышая голоса. Люди, имевшие с ним дело, боялись этого тихого, но решительного голоса. Они знали, что Рауль особенно опасен, когда говорит таким тоном. — Ты не можешь отказаться. Тебе следует лишь заглянуть в твой контракт. Там все написано, — продолжал Рауль Х. Мартинес.
— В моем контракте сказано, что у меня будут свободные от игр субботы и воскресенья, — вспомнил Фрэнки. Он снова наклонился и заклинающе посмотрел своими ярко-синими глазами на мужчину в «кадиллаке». Но взгляд его лучшего игрока не произвел на Рауля особого впечатления.
— Да, действительно, это сказано, — подтвердил всесильный босс. Но все надежды Фрэнки были уничтожены в зародыше следующими словами: — Но там также сказано, что ты в любое время должен быть в распоряжении «Орландо магикс» для его рекламы, — сказал Мартинес.
— Конечно, для интервью и рекламных передач по радио и телевидению, — промолвил О'Берри и стал отчаянно искать другие аргументы. Однако их не было. Когда он подписывал свой контракт, то даже не мог себе представить такой ситуации. Быть на выходные запертым в каком-то доме с журналисткой, пишущей всякие сплетни и задающей идиотские вопросы. Нет, черт побери, нет! Он не хотел сдаваться.
— Это как раз будет интервью, просто интервью, — уточнил Рауль.
— Послушайте, Мартинес, — вспылил Фрэнки, хотя он знал, что уже проиграл. — Это же почти три дня. Это не «просто интервью», а марафон какой-то!
— Ну, назови это марафоном, — согласился владелец «Орландо магикс», пожимая плечами, — называй, как хочешь, но сделай это! И сделай это, черт возьми, хорошо!
Мистер Рауль Х. Мартинес захлопнул дверцу машины и сделал знак шоферу. Тяжелая машина тронулась с места, и Фрэнки вынужден был отскочить в сторону, чтобы его не задело. Он тихо выругался и пошел к стадиону, где хотел принять душ и переодеться. Да, он проиграл. И теперь не имело смысла ломать над поражением голову, следовало подумать о полете.
Фрэнки О'Берри исполнилось двадцать шесть лет. Он являлся прирожденным баскетболистом и начал играть еще в школе. Спорту он был обязан и учебой в колледже, получая при этом приличные деньги на карманные расходы. Здесь, во Флориде, Фрэнки считался королем баскетбола, ведущим игроком, обладающим сверхбросками. Он зарабатывал огромные суммы.
Фрэнки придавал большое значение тому, чтобы никто не посягал на его скудное свободное время. Он принял предложение играть за «Орландо магикс» только потому, что в «Лос-Анджелес клипперс» у него практически не было возможности учиться. Проведя три года в Лос-Анджелесе, он понял, что там ему никогда не закончить свою учебу: слишком много развлечений, чересчур насыщенная сладкая жизнь. Орландо был тихий город средней величины. Единственным развлечением здесь был Диснейленд. Его Фрэнки уже знал.
Как только он заключил контракт с Мартинесом, сразу же поступил на юридический факультет в Джейнсвилле, маленьком университетском городе на севере Флориды. И с тех пор старался скорее закончить свою учебу. Поэтому-то и был так недоволен тем, что у него пропадало два, пожалуй, даже три выходных дня.
Фрэнки находился один в раздевалке. Его товарищи по команде исчезли сразу же после тренировки. Он принял душ и переоделся. Затем влез в свой «корветт» и поехал, как всегда немного превышая скорость, к себе домой.
Мужчина позвонил по телефону и узнал, что остался один лишь рейс в Финикс, в девять часов утра в пятницу. Итак, он терял все-таки три дня.
Тогда Фрэнки был недоволен тем, что напрасно терял выходные. Но сейчас, во время полета, в двух рядах от него сидела эта чудесная женщина. От этого О'Берри злился еще больше.
3
Когда после взлета ему наконец принесли бумагу и шариковую ручку, Фрэнки составил очень короткую записку. О чем, собственно, он мог написать этой женщине. Поэтому записка оказалась очень лаконичной: «Вы восхитительны, Ф.».