Мальчик дождался мерцающей дорожки, которая докатилась до него, вышел из серебристого шара и, как показалось Крыгину, бросил прощальный взгляд на высокие переделкинские сосны, на купола храма Преображенья. Он направлялся к тем, кто прилетел за ним из немыслимой дальней дали, потому что соскучился по нему, но как бы медлил: наверно, хотел что-то сказать напоследок. Однако, может быть, даже у них не существует такой возможности, чтобы при расставании высказаться на всю катушку. Даже у них.
Пассажиры из автобуса, а вместе с ними и Элен, уже конечно одевшаяся, стали махать мальчику, он же вознесся по фиолетовой дорожке к темному днищу НЛО - и...
словно его и не бывало.
Космический корабль вздрогнул, нижняя его тарелка завертелась намного быстрее, а уж огоньки на ней вспыхивали, как лампочки на новогодней елке. Корабль постепенно втянул в себя зеленый свет, после чего рванулся в направлении Солнцева и луны. Тут его и не стало.
Все чувствовали себя, как зрители в кинотеатре, когда рвется лента, а люстры в зале по вине киномеханика не зажигаются. Округу обступила темень. Надо было привыкать ко всему прежнему.
- Как вы там, Матрена Селиверстовна? - спрашивает Крыгин.
А на кой спрашивает? Ну, честное слово, был же уверен: не отзовется она.
Запамятовал разве: 1918 - 1978? А женщина она мудрая. С красотой, говорит, не поспоришь.
- Ты кого зовешь, генацвале? - слышит он голос Гогоберидзе.
Прежде чем ответить, подходит поближе к ограде, к дешевенькому памятнику, на котором теплится такой уже понятный ему, бесхитростный взгляд.
- А, дорогой Датико! - говорит потом. - Матрену Селиверстовну я зову.
Нереальная это особа. Или не для нас реальная.
- Слушай, она не оттуда? - И он ткнул пальцем в небо. Может, на НЛО намекал.
- А почему ты так решил?
- Клянусь мамой, они меня похищали!
А ведь и верно: шустрик этот где-то пропадал.
- И что они с тобой делали?
- В мозгах моих ковырялись. Через меня, понимаешь, вышли на дедушку моего отца, на батоно Якова, который когда-то в Кутаиси жил. Говорили мне, что чудак он был, изобретатель. Два портрета на картонках от него остались. А тут, генацвале, вижу его совсем молодым. Вижу еще Риони, вижу Белый мост, а на мосту - наш дорогой Яков Луарсабович Гогоберидзе. И он меня видит; "Датико!" - говорит и ведет в тенистый сквер, в Чайный Домик, угощает там аджарскими хачапури и чашкой "голубого кофе" (так он сказал, клянусь). За соседним столиком - девушка, тоже кофе пьет, и тоже голубой, перелистывает французский томик... Потом мы с батоно Яковом заходим в книжный магазин Оцхели, и он берет с прилавка две толстые книги. "В них я найду свое будущее! - говорит. - И не только-свое!" Вот из-за этих книг, по-моему, и рылись у меня в мозгах. Уже всего и не помню. Я как будто бутылку чачи выпил.
Датико хватается за голову - и вдруг как заорет:
- У меня волосы появились... Клянусь мамой! Какие густые!
- Вот это да! - говорит Крыгин. И быстро добавляет тут же: - Рот открой пошире.
Этот трахнутый без лишних вопросов пасть и разинул. А Сергеич охает и ахает.
- Так и есть. Зубки-то у тебя теперь здоровые. Все до единого.
- А коронки?
- Нету их. А зачем они тебе?
- Слушай, кацо, по этому случаю пир устроим. В "Арагви" пойдем - я угощаю.
Девушку твою пригласим.
- Некогда девушке! - вмешивается в разговор Элен - гвоздь сезона и хозяйка Крыгина. - Давно пора ехать. Ведь сколько проторчали!
Я гляжу на часы - батюшки светы! Когда мы Датико отшивали, было 22.30.
Тютелька в тютельку. А сейчас - 22.37. Всего-то! Вот так.
- Не переживай, красавица, - успокаивает Элен Датико. - Я не задержу, следом за вами поеду.
Он оборачивается, а новенькой его "ауди" нигде не видать. Это для него штука, как говорил товарищ Сталин, посильней, чем фокус с зубами и волосами.
- Где машина?! - кричит.
Полиглот Славик - тут как тут (пассажиры его еще не полностью заняли свои места).
- Твоя машина исчезнуть никак не могла. Физически.
- Зачем так говоришь? - обижается Датико.
- А все машины, пока НЛО над нами было, не двигались.
- Он прав, - поддерживает Крыгин Славика. - Моторы тогда заглохли. - И уже Славику объясняет кое-что: - Этого господина пришельцы похищали, ковырялись у него в мозгах.
Но Датико не обращает внимание на эти объяснения - и давай повсюду рыскать, жаждет "ауди" свою отыскать. Что ж, его понять можно.
- Ну что, - говорит Сергеич Славику, - будем прощаться?
- А то как же. Когда еще свидемся...
- Ты бы по-немецки мне чего сказал...
- Издеваешься? - вскипает он. - Я и русский-то на тройку не знаю. Диктанты с ошибками писал.
- Тогда, - говорит Крыгин, - привет.
Он заскакивает в кабину и берет под козырек.
Колонна машин снова как бы вздрогнула, и ожила, и повеселела. Ну, и засигналили все, конечно.
Элен спрашивает:
- Успеем?
- Лишь бы затора не было, а я не подкачаю.
Они проскакивают переезд, мчатся к кольцевой дороге.
Надо же: "Что истинно в тебе - получит образ, а остальное - достойная презрения вещь"! Но что же в нас истинно? Крыгин забыл поинтересоваться у Матрены Селиверстовны. Уж она бы ответила.
- Сергеич! - окликает Элен.
-Да?
- А я тебе понравилась?
Он, естественно, молчит. Что за идиотский вопрос! Кроме того, его беда в том, что он всегда боялся промахнуться. Да, боялся. А толк какой? Орден-то получил, а что еще?
Элен не перестает терзать Крыгина.
- Ну и не отвечай. И без того известно, что понравилась. Только ты, Сергеич, в конторе нашей про то - ни гу-гу, очень прошу.
"Интересно, - думает тот, - куда же девалась машина Датико? Как сквозь землю провалилась".
А Элен места себе не находит, хотя не у нее "ауди" увели.
- Я, - говорит, - в себя прийти никак не могу. Скажи, Сергеич, а.мальчик этот действительно был?
Крыгину бы огрызнуться: спросите, мол, Горького Алексея Максимовича.
Однако он не возникает - такая задача перед ним стоит.
- Был, - подтверждает. - Все было.
- А что он хотел нам сказать, Сергеич, когда на дорожку фиолетовую вступил?
Тот пожал плечами. И про себя решил, что ближе всех к разгадке подобрался
Славик - к тому же при помощи сразу двух языков. Но ведь Элен ничего не слышала: она в это время платьице на себя спешила натянуть.