Для нас же, выходцев с далеких гор Мальбирских(12)
Здесь иноземцев, то было бы великолепно.
Зачем дружить, зачем любить(13)?
Тебе лишь нужно быть с ним.
Грорин.
Молчи, отец! Все решено,
Я уплываю завтра на рассвете.
Молись богам, чтоб я живим вернулся.
Покрою славой я себя, отец,
Иль кровью истеку, пойдя на рыбий корм
В морях далеких.
Неважно мне, что будет дальше,
Но то не будет жизнью в потных лапах принца!
Астат.
Пусть будет так, коль ты решил все.
Позволь тогда секиру я тебе свою вручу,
Ту самую, что обрубила множество голов зеленых
Дикарских выродков, что в джунглях юга обитают(14).
Рассказывал тебе о них я,
Гоблины, вот имя то, которым мы их называем.
Астат берет секиру и передает сыну.
Грорин.
Благодарю тебя, о кровь моя от крови.
Но ты ведь против был, ведь так?
Астат.
Юнцам припадки глупости привычны.
Обидно нам смотреть на ваше неразумье,
Но ведь когда-то сами юны были мы,
И все ошибки эти мы творили.
На то и силы юности даны,
Чтоб мудрости набраться вы могли,
Срастив все переломанные кости,
И в зрелый возраст вы войти
Могли уж не неумными птенцами.
Бери ж скорей секиру, пока не передумал я.
Грорин.
Спасибо вам, о кровь моя от крови.
Астат.
Ну, ну. Вставай с колен, не плач.
Иль передумать ты уже решил?
Иди ты лучше выспись пред дорогой дальней.
Грорин уходит с секирой в руках.
Астат.
Ошибки юности привычны,
А мудрость старикам дана, на то что б мы
Могли спасать птенцов своих от них самих.
Иди, мой сын, иди, поспи.
Привыкнуть ты к кровати должен.
Ведь полежать тебе придется в ней чуть дольше.
Ведь на секиру эту проклятье наложил одни колдун.
Семь дней и семь ночей трудился он у горна
И раздувал меха, и в топку кровь дракона лил.
Все для того, чтобы к структуре сей секиры
Надежно приковать дух горняка, сошедшего с ума.
Того, что я нашел в чертогах самых нижних.
Бродил он там, крича про то, что должен прелесть он найти.
И был весьма он агрессивен.
Теперь же, как только обнажит секиру сын мой,