1928
100. «There was a message from a passing ship…»
There was a message from a passing ship,
a clamor through the darkness, like a whip
that tore my senses, bringing them again
back to the dreamlessness of earthly men.
It was at sunset. And there was no light
aboard that ship. I watched her out of sight,
and as she vanished, I forgot her tone
without regret. I, too, have been alone.
1926
101. «Я в самом темном отдаленьи..»
Блоку
Я в самом темном отдаленьи
в кусочке сердца сохраню
твое слепящее стремленье
и огненную песнь твою.
И день меня пугать не станет,
и ночь не будет так мертва,
когда во тьме твой луч проглянет
и упадут твои слова.
1927
102. The World Stands Out on Either Side. Edna St.Vincent Millay(«Весь мир по сторонам тебя…»)[83]
Весь мир по сторонам тебя
не шире, чем душа твоя,
и небо, что над ним видно,
лишь сердцу высотой равно.
Душой раздвинуть можно нам
весь горизонт по сторонам;
и, небо разорвав, сердца
увидеть могут лик Творца.
Но запад и восток прижмут
всех тех, что их не растолкнут,
и тех. кого душа плоска,
упав, раздавят облака.
1926
103. «Ничего совсем не хочется…»
Ничего совсем не хочется,
и как будто сердце спит.
только что-то все пророчится,
где лиловый снег блестит.
Месяц на небе качается,
словно обруч золотой.
Сердцу горько, сердце мается
холодящей пустотой.
То молчит, то снова плачется,
припадая до земли.
Что-то шепчется и прячется
на морозной на пыли.
1927
104. «Закатный город мне шептал секреты…»
Закатный город мне шептал секреты
над белыми садами и забором,
лиловые тянулись силуэты,
и мягкие спускались в окнах шторы.
Я слушала и шла, и было скучно,
не разобрать, чего они хотели,
и почему печально и беззвучно
ложился снег на мокрые панели;
как будто город был чужой и новый —
меня никто не ждал, никто не встретил,
и я не поняла совсем ни слова,
о чем шумел сырой и сонный ветер.
1927
105. «Вы теперь — не вы, а древний сон…»[84]
Вы теперь — не вы, а древний сон,
эхо песни, звон струны далекий,
отголосок призрачных времен,
луч звезды, зашедшей на востоке.
Вы — вода бегущего ручья,
на заре пройденная дорога;
вы — молитва, и она ничья
и зовет невидимого Бога.
Я похороню прошедший век,
я ему прощу его обиду
и на берегу священных рек
возведу до неба пирамиду.
1925
106. «На горизонте неба я поймаю…»
На горизонте неба я поймаю
лучистую лиловую звезду,
отдам тебе и счастья пожелаю,
когда с тобой проститься подойду.
Камелии тропического сада,
где ты пройдешь, я брошу на ступень,
и если ты наступишь — буду рада
и назову счастливым этот день.
Как будет трудно бросить те ступени!
Когда на тихом западном краю
предлунный отблеск успокоит тени,
я о твоих глазах ему спою.
Потом уйду в глубокие каньоны
и упаду на диком берегу,
чтоб никуда не долетели стоны,
которых я умерить не могу.
1927
107. «Здесь у меня луна в тумане…»[85]
Леле Мосоловой
вернуться
83
Translation of the last 12 lines of "Renascence" from Edna St. Vincent Millay