Он не приехал.
Об аресте рассказывали долго. В одном углу экрана появилась фотография Уильяма Стюарта Шелкрофта, в другом — Кевина. Представитель полиции отвечал на вопросы репортера.
— С помощью осведомителя, — сказал он, не назвав ее имени, — мы вели слежку за мистером Картером…
Дальше показали мистера и миссис Хиллард, которые поблагодарили полицейский департамент Бойсе.
Габриэль нажала кнопку и выключила телевизор, потом бросила пульт на диван, рядом со своим радиотелефоном. Джо не звонил.
Ее жизнь рушилась на глазах у всего мира. Ее деловой партнер, человек, которому она доверяла, которого считала своим близким другом, оказался вором. В новостях не упоминалось ее имя, но все, кто ее знал, могли предположить, что она тоже виновна. Она кратко обсудила с Рональдом возможные варианты, например, закрыть салон, а потом открыть под другим названием. Но хватит ли у нее сил начать все сначала? Надо будет обдумать этот вопрос, когда в голове прояснится.
Телефон, лежавший рядом с ней на диване, зазвонил, и тревожно екнуло сердце.
— Алло, — ответила она, не дождавшись второго звонка.
— Я только что посмотрела новости, — начала ее мать, — сейчас выезжаю.
Габриэль постаралась скрыть свое разочарование.
— Нет, не надо. Я сама скоро к тебе приеду.
— Когда?
— Сегодня вечером, попозже.
— Тебе нельзя оставаться одной.
— Я жду Джо, — сказала Габриэль. Если Джо придет, она будет не одна.
Поговорив с мамой, она набрала воды в ванну, добавив в воду лаванду и иланг-иланг, и положила трубку мобильника рядом с ванной. Однако, когда раздался очередной звонок, это опять был не Джо.
— Ты смотрела новости? — спросила Фрэнсис.
— Смотрела, — отозвалась Габриэль нарочито бодрым голосом. — Послушай, я перезвоню тебе позже, ладно? Я жду звонка от Джо.
— А почему бы тебе самой ему не позвонить? — Потому что у нее нет номера его домашнего телефона, а в телефонном справочнике он тоже не значится. Она проверяла — дважды.
— Я уверена, что он позвонит, как только придет с работы. — Раньше он вряд ли сможет поговорить с ней об этом деле — и об их отношениях, и о том, что будет дальше.
После того как Фрэнсис повесила трубку, Габриэль вылезла из ванны и надела новые шорты цвета хаки и белую футболку. Она оставила волосы распущенными, потому что думала, что ему так больше нравится. Она откровенно ждала его звонка и даже не пыталась обмануть себя, зная, что обманщица из нее никудышная. С каждой секундой тревога ее росла.
В половине восьмого, на свою беду, позвонил инвалид, торгующий электрическими лампочками.
— Нет! — завопила она в трубку. — Оставьте меня в покое! — Она нажала кнопку отбоя и бросилась на диван, уверенная, что только что создала для себя жуткую карму. Разве можно кричать на калеку?
Весь ее мир рушился, а она волновалась не столько за свой бизнес, сколько за личную жизнь. Нервы ее были взвинчены. Сердцем она понимала, что если ей удастся связаться с Джо, то все будет хорошо.
Она даже не знала номера его телефона. Чтобы с ним поговорить, ей надо было позвонить в полицейский участок или оставить сообщение на его пейджер. Они занимались любовью, и он разбередил ей душу и тело, как никто другой. Это было больше чем секс. Она любила его, но не знала, как он сам к ней относится, и эта неизвестность, была хуже всего.
Они занимались любовью, а потом он выбежал из ее дома, как будто за ним гналась свора собак. Да, конечно, так было надо. Рациональная часть сознания говорила ей, что он не мог уйти по-другому. И все же… ведь он даже не поцеловал ее на прощание. Даже не оглянулся.
Раздался звонок в дверь, и она вздрогнула. Посмотрев в глазок, она увидела Джо в солнечных очках с зеркальными стеклами. К горлу подкатил комок.
— Джо! — сказала она, распахивая дверь. Она не смогла больше вымолвить ни слова. Ее жадный взгляд вобрал его всего сразу, от темных волос, черной рубашки и джинсов до черных ботинок. Она вновь подняла глаза к его волевому мужественному лицу с четкой линией чувственных губ. Губ, которые меньше двенадцати часов назад прижимались к ее бедру.
— Ты смотрела новости? — спросил он. В его голосе было что-то тревожное. — Ты разговаривала со своим адвокатом? — Наконец она обрела дар речи.
— Да. Ты пройдешь в дом?
— Нет, это ни к чему. — Он отступил к краю крыльца. — Но я хочу поговорить с тобой насчет того, что случилось между нами сегодня утром.
Габриэль заранее знала, что он скажет.
— Только не надо извиняться, — предупредила она, понимая, какой болью отзовутся в ее сердце его извинения. Неужели он считает все случившееся ошибкой? — И не говори, что это больше не должно повториться.
— Если я промолчу, легче не станет, Габриэль. Я сам виноват в том, что произошло. Ты была моей тайной осведомительницей. Существуют строгие правила, регламентирующие отношения между детективом и осведомителем. Я нарушил эти правила. Если ты хочешь поговорить с представителями власти, я могу подсказать тебе, к кому обратиться.
Она посмотрела на свои босые ноги, потом вновь подняла глаза к своему отражению в его очках. Опять он о правилах! Ей плевать на правила и регламент! Она не хочет говорить ни с кем, кроме него! Его слова относятся к тому, что они сделали, а не к тому, что он чувствует. Пусть он ее не любит, но не испытывать взаимного притяжения он не может.
— Я был не прав, и прошу прощения.
Это признание причинило боль, но у нее не было времени предаваться обидам. Она должна высказать ему все то, что у нее на сердце, и услышать его ответ.
— Я не нахожу здесь ничего такого, о чем стоило бы жалеть. Видишь ли, я не сторонница беспорядочного секса. Конечно, ты вряд ли поверишь в это после того, что случилось сегодня утром, но я питаю глубокие чувства к тому человеку, с которым ложусь в постель.
Его губы сложились в прямую линию, но она зашла слишком далеко и не собиралась отступать.
— Не знаю, как это вышло, — продолжала она. — Всего несколько дней назад я даже не подозревала о том, что ты мне нравишься. — С каждым произнесенным словом на лбу у него появлялись морщинки. — Я еще никогда не любила по-настоящему. То есть несколько лет назад мне казалось, что я люблю Флетчера Уайзивера, но то, что я к нему испытывала, нельзя даже сравнивать с моими чувствами к тебе. Раньше у меня не было ничего подобного. Он снял очки и потер лоб и виски.
— У тебя сегодня был трудный день, и ты, наверное, просто запуталась.
Габриэль взглянула в его усталые глаза цвета темного шоколада.
— Не говори со мной так, будто я не знаю, что чувствую. Я взрослая женщина и не путаю секс с любовью. Есть только одно объяснение тому, что сегодня случилось: я люблю тебя.
Он опустил руку. Лицо его стало растерянным. В воздухе повисла неловкая пауза.
— Только что я призналась тебе в любви, и ты никак на это не реагируешь?
— Боюсь, моя реакция тебе не понравится.
— А ты все же попробуй.
— Есть еще одно объяснение, более разумное. — Он почесал в затылке и сказал: — Нам пришлось изображать влюбленную пару. Мы слишком увлеклись, втянулись и спутали игру с реальностью.
— Может быть, ты и спутал, а я нет. — Она покачала головой. — Ты мой ян.
— Что, прости?
— Ты мой ян.
Он шагнул со ступеньки ее крыльца.
— Твое что?
— Вторая половинка моей души.
Он надел солнечные очки, вновь спрятав за ними свои глаза.
— Нет.
— Не говори мне, что ты не чувствуешь притяжение между нами. Ты должен его чувствовать.
Он покачал головой.
— Я не верю во всю эту чепуху насчет родства душ и большой красной ауры, — сказал он, уже стоя на тротуаре. — Через несколько дней ты будешь радоваться, что я исчез из твоей жизни. — Джо глубоко вздохнул. — До свидания, Габриэль Бридлав, — сказал он и пошел прочь.