Но похожая история произошла со мной еще раз зимой, в тот счастливый день, когда меня отпустили в декретный отпуск. Здесь я пошла более коротким путем к остановке и, спускаясь с небольшой горки, поскользнулась на льду, упав прямо на копчик, так и скатилась на попе вниз. Было 7 месяцев беременности. Но Бог меня опять миловал. Чего не скажешь о поведении моего мужа, который очень часто стал приходить домой не просто слегка выпившим, а изрядно пьяным. Падал посреди дивана и мгновенно засыпал, раздвинув руки и ноги в виде пятиконечной звезды. И сдвинуть его, спящего, было совершенно невозможно. Я засыпала, сидя в кресле.
Утром он извинялся и клялся, что такое больше не повторится, но ничего не менялось. Пьяным он мог упасть и заснуть прямо в коридоре или в ванной комнате, и я боялась переступить через него, мало ли, вдруг за ногу схватит. Он мог ни с того ни с сего, разозлившись на меня, замахнуться, но затем со всей силы бил либо в стену, либо в дверь, гася свою агрессию и разбивая руку в кровь. Меня он не бил, слава богу! Но однажды я его чем-то разозлила. Когда я была уже в декрете, мы гуляли на улице и о чем-то поспорили. Он моментально вскипел и с такой силой оттолкнул меня, что я полетела в сугроб. Он никогда не распускал руки, а тут… Я заплакала и сказала, что собираю вещи и уезжаю жить к бабушке. Он сразу стал оправдываться и просить прощения. Я, конечно, простила, но стала его очень бояться. Коля начал себя контролировать, и последние месяцы беременности прошли без эксцессов. Время неумолимо подходило к развязке — пришел февраль. Но моя эпопея и «любовь» к троллейбусам так и не закончились.
5 февраля мы с мужем и братом Пашей пошли в кинотеатр «Витязь» на какую-то комедию. Отлично провели время, досыта нахохотались. После окончания сеанса мы вышли из кинотеатра. Коля закурил, а я увидела подходящий к остановке троллейбус и закричала:
— Троллейбус, ребята, бежим, — и как рванула.
Коля с Павликом переглянулись, и кто-то из них сказал:
— Нормально, беременная на девятом месяце — и так понеслась!
Благополучно добежав до троллейбуса, мы сели и уехали, а дома ближе к ночи я себя плохо почувствовала.
— Коль, я ничего не понимаю, но кажется, у меня отошли воды.
— Ты что? Тебе еще не скоро рожать, две недели впереди.
Вызвали скорую помощь, и меня увезли в 25-й роддом.
Рождение сына. Экшн
Я приезжаю в родильный дом, у меня схватки, мне больно. Все женщины во время первых родов боятся, что умрут. Мне дали какие-то тапки и грубо отправили в смотровой кабинет. Мужа со мной, разумеется, не пустили.
Мне дали отглаженную, дико накрахмаленную сорочку, когда я ее развернула, то по центру зияла огромная дыра на весь живот. Как будто специально ножницами вырезали. Медсестра была не просто неприветлива, она была не в духе и срывала зло на всех подряд.
Я спрашиваю ее:
— Это что такое? Другой нет?
— Нет! Бери! Надевай и будь счастлива! Все снимай полностью! Я твоему мужу вещи отдам.
— Трусы можно оставить? — робко спросила я.
— Ты дура, что ли? Ты рожать сюда приехала или зачем?
Я разделась догола, надела эту драную сорочку, руками дырку закрываю, спрашиваю:
— Куда дальше идти-то? Что мне дальше делать?
— Сейчас доктор подойдет, иди, ложись на кресло.
Когда меня везли в роддом, я молила Бога, чтобы врачом была женщина. Так, наверное, все девушки хотят. И вот я залезаю на кресло со своим пузом, а в кабинет входит афроамериканец. У меня от страха начинает колотиться сердце.
— А вы кто? — спрашиваю я. И давай слезать с кресла…
— Э… куда? Я — доктор, — сказал он на русском языке с сильным акцентом. Я была чуть жива от страха.
Он произвел осмотр и подытожил: «Скоро будете рожать, а пока — в палату».