Нина сама не заметила, как оказалась перед кабинетом гинеколога. В коридоре никого не было, видимо, приём заканчивался. Девушка постучала в дверь.
— Да-да, войдите, — прозвучал строгий голос миссис Томпсон. — И снова здравствуйте, — улыбнулась она, увидев болгарку. — Быстро Вы. Проходите.
Нина, поздоровавшись, бесшумно прошла в кабинет и протянула врачу карточку с результатами УЗИ.
— Ну вот, теперь всё известно наверняка, — покачала головой женщина. — Поздравляю, Нина. Вопрос наверняка не к месту, но, как говорится, по долгу службы я обязана его задать. Будете вставать на учёт или прерывать?
По выражению лица гинеколога было понятно: она думала, что знает ответ Николины наперёд. Однако ответ болгарки, которую этот опытный врач знала не первый год, поверг её в шок.
— Скажите… Какими могут быть последствия аборта? — Отчасти Нина сама не верила, что произнесла эту фразу.
Лицо врача вытянулось. Она сняла очки и внимательно посмотрела на Нину. Впервые за то время, что они были знакомы, женщина обратилась к болгарке на «ты».
— Нина, ты в своём уме?
— Миссис Томпсон, пожалуйста, ответьте на мой вопрос, — умоляющим тоном попросила болгарка. В глазах девушки читалось невыразимая мука, казалось, она вот-вот заплачет.
— Прерывание первой беременности в 80% случаев грозит бесплодием, — ответила врач. — Возможны также проблемы с гормональным фоном, циклом… Всё чаще бывают случаи перфорации — по-простому говоря, разрыва — матки. Но это физические последствия. Есть моральные — они мучительнее. Страдания от осознания того, что ты убила собственного ребёнка, невозможно сравнить с физической болью.
Миссис Томпсон была уверена: ей даже не нужно было продолжать список дальше. Зная Нину, она небезосновательно могла утверждать, что той хватило бы и немногих перечисленных результатов аборта. Отчасти она была права. Николину приводила в ужас не угроза перфорации и даже бесплодия. Девушку пугали её чувства в данный момент: она понимала, что вся её сущность в данный момент противится этой новости. В голове прокручивалась масса отговорок: они с Йеном встречаются слишком мало для того, чтобы стать родителями (но разве 3 года — это такой маленький срок?), съёмки «Дневников вампира» и фильма «Давай быть копами» шли полным ходом, у них с Йеном было множество планов на ближайшее будущее, в которые дети не входили. Но если Сомерхолдер поменял бы все эти планы и с радостью послал к чёрту те из них, которые с понятием «дети» никак не вязались, то его девушка к такому повороту готова не была. Нина вроде бы и пыталась всеми силами отогнать от себя мысли о том, что она не хочет ребёнка, даже будучи поставленной перед фактом, но это у неё получалось из рук вон плохо. Нина абсолютно не представляла дальнейшую жизнь, в которой у неё будет ребёнок. Её не переубеждал даже тот факт, что отец у этого ребёнка, наверное, самый лучший на свете — он точно сделает для его благополучия всё, что будет в его силах, и даже больше. И обязательно поддержит её саму. Вместе с этими размышлениями в голове у Нины возник ещё один вопрос: даже если она сейчас примет решение о прерывании беременности, к которому была так близка, будет ли это справедливо по отношению к Йену — не сказать ему ничего? Совесть кричала во всё горло: конечно, нет! Это и его ребёнок тоже. Но в этот момент в Нине взяли вверх феминистские убеждения: не Йену рожать этого ребёнка, не ему потом восстанавливать карьеру, не ему не спать ночами. А значит, ответственность за принятие решения Нина должна была взять исключительно на себя.
— Николина? — врач тронула её за плечо.
— Беременность незапланированная, — покачала головой девушка.
— И от этого она не может быть желанной? — миссис Томпсон склонила голову набок и с недоверием посмотрела на Добрев.
«Для меня она нежеланная», — подумала болгарка.
— Выпишите мне направление на прерывание, — негромко, но уверенно проговорила девушка.
— Нина, — врач попыталась сделать свой тон как можно мягче, чтобы он звучал наиболее убедительно, — подожди, не руби с плеча. У тебя разве есть какие-то весомые причины на это?
— Того, что мы никак не ожидали стать родителями в ближайшее время, не хватает? — Нина поняла, что её слова прозвучали несколько грубо, и осеклась.
— Сначала поговорите с отцом ребёнка, а потом уже вместе решайте. Маме скажи. Обдумай всё. Нельзя принимать такие решения на эмоциях.
Отчасти Нина понимала, что врач права. Но вместе с этим она знала: переубедить её не смогут ни мама, ни Йен.
— Я никогда не лезу в личную жизнь своих пациентов, — продолжила доктор Томпсон, —, но позволь мне сказать, что по-настоящему весомых оснований делать аборт действительно нет. Ты живёшь на улице? Тебе 16 лет? Родители выгонят тебя из дома, если ты им вдруг скажешь, что ждёшь ребёнка? Может быть, здоровье не позволяет? Или отец малыша категорически против?
Всё это, конечно, было не так.
— Я сама чувствую, что не готова стать матерью. — ответила Нина.
— Господи, у тебя идёт только восьмая неделя! У тебя впереди, по меньшей мере, ещё тридцать, чтобы свыкнуться с этой мыслью и всё осознать. Если всё-таки решишься, — в этот момент голос гинеколога стал тише, — будешь ещё долго жалеть. Но тогда уже вернуть ничего будет нельзя. Подумай об этом. И о том, что Господь наградил тебя самым дорогим подарком — человеком, который будет любить вне зависимости от жизненных обстоятельств, не за красивое лицо или весёлый характер. А просто за то, что ты есть. Где ещё на земле можно повстречать такую любовь?
Николина молчала, не зная, что возразить врачу. Но её сомнения даже после таких слов никуда не ушли — наоборот, даже усилились. Нет, Нина была не готова в 24 года понести ответственность за кого-то, кроме себя самой.
— Я даю тебе на раздумья три дня, — сказала врач, увидев, что настрой девушки не изменился. — Думаю, этого времени будет достаточно, чтобы взвесить все «за» и «против».
С этими словами она написала что-то в карточке пациентки и отдала её ей.
— Можешь идти.
Нина попрощалась с врачом и на ватных негнущихся ногах вышла из кабинета. Она взяла в руки телефон: на часах было 17:00. Ей нужно было срочно ехать на съёмки, хотя ей самой было далеко не до этого…
— Ну наконец-то, я уже себе места не находил! — такими словами Нину на съёмочной площадке встретил Йен. — Я звонил тебе три раза, почему ты не снимала трубку?
Нина взглянула на экран мобильника. И правда, 3 пропущенных от абонента «Смолдер-Холдер«… Должно быть, девушка просто не слышала надрывающийся телефон. Было не до этого.
— Что сказали врачи? — обеспокоенно спросил Йен. — У тебя весь день были обследования?
— Нет повода для серьёзного беспокойства, — как можно более будничным тоном ответила Нина. — Вегето-сосудистая дистония подтвердилась. — Это был второй раз в жизни, когда Нина солгала этому человеку. Первый был три года назад, когда она, боясь шагнуть в неизвестность, решительно сказала ему: «Я тебя не люблю.»
— Ты очень бледна, — проговорил Йен. — Лечение прописали?
— Да, всё в полном порядке! — бодрее ответила Нина и, чтобы убедить мужчину в правдивости своих слов, улыбнулась.
Йен взял лицо девушки в руки.
— Мне кажется, ты что-то от меня скрываешь.
«Не отводи глаза, не отводи глаза», — твердила себе Добрев.
— Господи, Йен, что я могу от тебя скрывать? — девушка накрыла руки брюнета своими и почувствовала его тепло. — То, что у меня гемоглобин 131? Упс, уже проговорилась, — Нина хихикнула. На Сомерхолдера это, кажется, подействовало. На мгновение он закатил глаза и улыбнулся.
— Ты неисправима. Точно можешь сниматься? Голова не болит? — поток вопросов от этого человека почему-то заставлял Нину чувствовать себя спокойнее.
— Всё правда хорошо, — заверила его брюнетка. — Сегодня начинаем снимать 23 серию? — Добрев необходимо было перевести разговор в другое русло.