Она умела угадать, кто станет популярным, еще до того, как появлялись видимые признаки "звездности". У нее были свои люди на всех артистических тусовках в радиусе двухсот миль, в том числе и в полиции - от Малибу до Сан-Диего. Конечно, никто не был застрахован от неудач, но она могла заметить промашку сразу, мгновенно прикинуть, какими новостями можно поживиться, и чувствовала фальшивку, даже если она была пущена в свет с ее, Кристины, благословения.
Но когда ты сидишь на той самой кровати, что некогда делила с бывшим мужем, который в это самое время спит в спальне через холл со своей молоденькой, новенькой, с иголочки, женой, трудно думать о чем-нибудь другом, кроме как о том, что ты спишь одна, а он - нет.
***
Все, что Марина знала о месте своего пребывания, так это то, что они сейчас в Нью-Джерси. Местность по ту сторону тоннеля, проложенного под Гудзоном, была ей совершенно незнакома. Она точно знала, что Нью-Джерси лежит к западу от Манхэттена, и, пожалуй, на этом ее познания в области местной географии заканчивались.
Если бы они остановились в Манхэттене, она непременно нашла бы способ вернуться домой. Но увы, муж ее, может, и чудовище, но уж точно не дурак. Он сразу понял, что ее первая попытка к бегству далеко не последняя, и во избежание неприятностей поехал с ней куда-то к черту на кулички.
Вид нескончаемой трассы посреди пустыни вселял в нее отчаяние. Ей хотелось плакать. Но она твердо решила держаться. Она и так часто распускала перед ним нюни, и все зря. Слезы были мощным оружием, и Марина мудро решила не пускать их в ход, пока не будет уверена, что они произведут нужный эффект.
И все же помимо воли слезы затуманивали взгляд, и она отчаянно заморгала, не давая им пролиться. За каких-то два года жизнь ее резко изменилась.
Мать Марины погибла, отец воевал с ветряными мельницами, как тот доблестный рыцарь, который не мог понять, что мир уже не тот и не нуждается более в его благородстве. Никто на свете не понимал той тоски, что терзала ее сердце, тоски по дому, по родине, по человеку, с которым могла бы быть вместе. Она думала, что, вернувшись туда, где родился ее отец, сможет найти себя и свое место в жизни, но и тут потерпела неудачу.
Наконец она встретила Зи. В нем воплощались лучшие качества мужчины: сила, мужество, преданность делу, которое он ставил превыше всего и которое скоро стало и ее делом.
И еще он любил ее. Простую, ничем не примечательную девушку. Он угадал в ней главное - стойкую волю бойца и нежное сердце женщины.
За то время, что Марина провела с Зи, он не допустил ни единой ошибки. Ни в чем. Для него образ мыслей отца Марины, воспитанного по советским законам, был неприемлем. Не для него был и путь, пройденный его, Зи, прадедом, считавшим, что народ должен преклонять колени перед смертным только потому, что этот человек называет себя королем.
- Твой отец был рожден со скипетром в руке, - говорил Зи, и красивые губы его сжимались в тонкую гневную линию. - Потребность распоряжаться судьбами людей у него в крови. Мы боремся за тех, кто бессилен.
Марина не вполне понимала, что стоит за этим его высказыванием, но Зи умел быть убедительным, и она любила его сильнее, чем что-либо или кого-либо в своей жизни.
Марина приподняла голову, взглянув на мужчину, который спал на груде одеял возле двери. Он не был ее мужем, он был ее тюремщиком, удерживающим ее рядом с собой помимо ее воли. Он был предан отцу Марины, но скоро он поймет, что с ней ему тоже придется считаться.
***
Джо проснулся на рассвете, ощущая ломоту во всем теле. В то время как Марина спала крепким молодым сном на двуспальной кровати, он, словно пес, приютился на коврике у двери, использовав собственный пиджак в качестве подушки. Теперь он даже распрямиться толком не мог. В довершение во рту было неприятное ощущение и гудела голова.
Зевая, Мак-Марпи потянулся. Еще одна ночь на полу - и он кандидат в пациенты невропатолога. Черт, подумал он, застегивая пуговицы на рубашке, еще одна ночь в этом доме - и он кандидат в постоянные клиенты психиатра.
Джо не был специалистом по вибрации, но он ясно ощутил особые токи, пронизывающие дом. Паранормальная активность? Немало времени он провел раздумывая над тем, нашел ли фотограф дорогу к спальне Кристины, после того как он оставил их одних. Каждый скрип половицы заставлял разыгрываться воображение, и тогда он готов был задать этой чертовой крысе, фотографу, и Кристин заодно по первое число.
Джо встал и пошел в уборную. Не помешает заглянуть в хозяйскую спальню. Если она спит с фотографом, то лучше выяснить это сейчас, чем изводить себя дальше, гадая, так ли это. Черт побери, лучше приберечь силы для другого: надо хорошенько пораскинуть мозгами и придумать, куда упрятать Марину так, чтобы у нее не было неприятностей.
Джо сразу заметил, что еще одна гостевая спальня пустует. Он с тоской посмотрел на мягкую удобную кровать у стены. Нет, нельзя. Отдельные спальни для молодоженов? Это как-то не укладывается в общее представление о том, как должны проводить ночь молодожены. Не стоит давать пищу для сомнений. Джо вернулся в гостиную и заметил пустую бутылку из-под шампанского на полу. Диван выглядел так, будто на нем спали, но это еще ни о чем не говорит: Джо вспомнил, что, когда он приехал, фотограф лежал на диване. Впрочем, это еще не значит, что там же он оставался до утра.
Дверь в спальню Кристины была заперта. Джо остановился у порога, гадая, постучать или нет, или, возможно, стоит позвать ее, а может, лучше войти без спроса, как дверь внезапно распахнулась, и Джо оказался нос к носу со своей бывшей женой.
- Ты решил не стучать? - спросила она, затягивая пояс халата.
- Я как раз собирался это сделать.
- Уже поверила.
Кристина протиснулась мимо него и направилась на кухню.
- Не думаю, что ты успел сварить кофе.
- Может, этот вундеркинд из Британии догадался?
- Нет, он занят утренней пробежкой. Кстати, у него есть имя.
- Глейд, кажется?
- Слейд, - не без раздражения напомнила Кристина. - Не такое уж трудное имя.
- Ты права. Имя не трудное. Туповатое только.
- Ну не всем же зваться Джозефами, - протянула Кристина, будто имя Джозеф звучало так же напыщенно, как, скажем, Энгельберт.
Джо прислонился к стойке и сложил руки на груди.
- Да, ты можешь считать меня идиотом, но я не могу представить, как можно назвать ребенка в честь отдела в универмаге или в честь освежителя воздуха.
Впрочем, обсуждают ведь некоторые люди всерьез, не назвать ли ребенка Макси или Мини?
- Это, конечно, не твое дело, но, если хочешь знать, Слейд - его второе имя.
Джо смотрел, как Кристина открывает дверцу буфета в поисках кофе.
- Так как же его на самом деле зовут? Джозефом? Кристина между тем уже обшаривала холодильник, бурча что-то себе под нос.
- Не расслышал, Крис, - с удовольствием растягивая слова, заметил Джо.
- Черт, его зовут Рэйнбо <В пер с англ - радуга>. - Кристина резко развернулась к бывшему мужу лицом. - Теперь ты счастлив? Джо не мог сдержаться. Он начал хохотать.
- Рэйнбо?
Губы Кристины чуть дрогнули, очевидно, и ей хотелось улыбнуться.
- Его мать была из шотландских "детей цветов" <Хиппи>
- Тогда ему еще повезло, что она не назвала его
Петунией.
- Не думай, что он этого не понимает.
- Так откуда взялось имя Слейд?
- Так называлась любимая телепередача его матери.
- Слушай, мне начинают нравиться эти британские традиции.