***
Время так медлительно. Мурашов с нетерпением ждал, когда стрелки на часах покажут полдень. Его позовут за стол, он наспех ответит на все вопросы, проглотит куски еды, которыми потом его стошнит, и, ссылаясь на огромные домашние задания, покинет этот дом до следующего воскресенья.
Оставалось еще пятнадцать минут. Целая вечность.
Родители заставляют приезжать его в десять утра домой, чтобы Влад смог проникнуться атмосферой, расслабиться. К черту!
Сейчас он был в своей спальне. Темно-синие обои, длинные книжные полки, что ломятся от литературы всех сортов. Здесь есть все: от русской классики до современной, от книг на английском до китайского, от Пушкина до Бродского. Влад любил читать. И родители тоже. Хоть где-то они сошлись во взглядах.
Постель была заправлена. Влад уже не мог припомнить, когда в последний раз ночевал дома. Это было так давно, кажется, словно в другой жизни. С кем-то другим, не с ним.
Дверь тихонько приоткрылась.
- Можно войти? – девичий голос вырвал Мурашова из воспоминаний.
На пороге стояла его младшая сестра. Она здорова подросла. Сейчас была Владу по плечо. Аня была красивая. Даже слишком. Парни, наверное, бегают за ней табунами.
Голубые глаза, длинные, светлые волосы, которые она всегда собирала в тугой хвост, немного пухлые щеки. Да, определенно, Аня была красавицей.
Сестра стояла в легком голубом платье. Обед, мать его, словно прием у королевы! Хотя так и было - прием у королей!
- Конечно,- ответил Влад. – Зачем ты спрашиваешь.
Девушка прошла вовнутрь комнаты, прихлопнув за собой дверь. Она не ответила на вопрос, да и не нужно. Влад прекрасно знал на него ответ и сам. Родители всегда заставляли стучаться его, прежде чем войти в комнату.
- Мама зовет за стол. Пора спускаться, - ее глаза были грустные, какие потухшие что ли. Влада это сильно печалило. Но больше гневило.
- У тебя что-то случилось? – Мурашов задает вопрос.
Девушка опускает глаза вниз. Она боится смотреть на брата.
- Ничего!
Влад усмехается.
«Как же ничего не случилось! Пускай, другим заливает воду в уши, со мной эти шутки не проходят. Я все вижу по глазам».
- Аня, я, по-моему, тебе всегда говорил, что обманывать плохо, а лгать родному брату, причем старшему, так вообще жутко, - Влад улыбается уголками губ. – Так что давай выкладывай все карты на бочку, я готов тебя выслушать, понять, дать совет и, быть может, помочь, если это в моих силах. Но хочу сказать сразу, если ты расстроена из-за какого-нибудь парня – то плюнь на него и просто забей. Знаешь, те, кто нас не ценит – не достойны нас. А если тебя обидел какой-нибудь урод, дай его адресок или скажи имя, обещаю, я с ним поговорю, как следует.
Аня смеется. Звонко. Ее глаза снова горят.
- Дурачок! – она обнимает Влада. Ему всегда нравились эти нежности. Родители не давали своим детям ласки в нужных порциях, поэтому Влад всегда обнимал свою сестру, поддерживал ее, говорил, какая она умница, а в ответ получал то же самое. – Владик, кто же меня обидит, все знают какой у меня брат!
Она снова смеется. Влад радостно улыбается.
- Тогда в чем же дело? – снова этот вопрос. Мурашову кажется, что он знает заранее на него ответ, от чего ему невыносимо больно и противно на душе.
- В марте будут отбор в одну танцевальную труппу. Именитый хореограф набирает себе, так сказать, свежую кровь. Я очень хочу поучаствовать там, но боюсь, что родители не будут в восторге. Напротив, они придут в бешенство. Ведь скоро экзамены, мне нужно готовиться, чтобы набрать наивысший балл и поступить на финансы.
Влад уловил в ее голосе неподдельную боль. Еще немного и сестра заплачет. Гребанные финансы!
- Не надо плакать, - Влад прижимает Аню к себе, - в этой жизни ты можешь делать все, что тебе самой захочется. Никто не в праве тебе запретить что-то. Хочешь прыгать с парашютом – прыгай, хочешь петь на сцене – так пой. Ну, а если ты решила, во что бы то ни стало танцевать – то лети так, словно в последний раз.
Аня смеется. Снова. Смех – это просто защитная реакция. Это то же самое, если бы самоубийца сказал, что не будет прыгать, но мы-то знаем, что он все равно сиганет вниз.