Влад пытался отыскать глазами гардероб, чтобы сдать свое пальто. Хотя думал, что идея плохая. Будет трудно сбежать. Могут догнать его. Хотя, если будет совсем невмоготу, можно и без пальто уйти. Не простынет, не помрет.
Гардероб нашелся за углом. Небольшое окошко, наверное, размером с микроволновку, разделяло вестибюль от места хранения одежды.
Женщина в перчатках забрала пальто Влада, которое тот еле протолкнул в прорезь. Взамен он получил круглый, деревянный номерок с цифрой четырнадцать. Какой-то замкнутый круг с этим числом.
Чтобы попасть в зрительный зал, нужно было подняться по лестнице на второй этаж, пройти длинный коридор, повернуть налево и уткнуться лицом в огромные двери. Так Владу объяснила гардеробщица.
Идти туда совсем не хотелось. Парень боялся, страшился столкнуться лицом к лицу с родителями. Что он им скажет? Как на них посмотрит? Что будет чувствовать? Злость, боль, грусть? А вдруг начнет рыдать, или, наоборот, кричать?
В то утро, когда его разбудил звонок в дверь, и он поплелся босиком в одних пижамных штанах, открывать незваному гостю, он очень пожалел, что просто не проигнорировал тот визит. За дверью был курьер. Он протянул Владу белый конверт, попросил расписаться на бланке и ушел прочь, оставив Мурашова одного, заспанного, с головной болью и конвертом в руках.
Там было пригласительное на отчетный концерт танцевального балета, в который попала его любимая сестра. Он понял это сразу. А также понял, что там будут и его родители, если, конечно, эта злосчастная ссора хоть как-то повлияла на них.
И Мурашов надеялся до последнего, что они не придут, что они все так же остались каменными изваяниями, не дрогнули, ни прогнулись, не рассыпались. Но когда старик на входе сказал, что семье уже ожидает его, сам Влад дрогнул. Не мог он поверить, что вечно занятые родители, появились здесь, на «бессмысленном» увлечении их дочери. А как же финансы, мать вашу. Опять двойные стандарты!
Длинный коридор слишком быстро закончился, это привело в ужас. От встречи с родными отделяло лишь пару метров. Нет, конечно, Влад мог не пойти на этот концерт, проигнорировать, забить, сделать вид, что ему ничего не передавали. Забыть, сослаться на срочные дела. Но он твердо решил, что хватит бежать от кусачих собак, пора остановиться и дать им отпор.
Он толкнул тяжелые двери и оказался внутри огромного зала. И снова через чур ярко. Под таким светом и ожог можно получить. Люди гудели, галдели, что-то нашептывали друг другу. Концерт еще не начался. Но многие уже заняли свои места.
Владу было немного неуютно среди этих дам и мужчин. Он редко испытывал боязнь общества, но сейчас ему было не по себе.
Прошел к седьмому ряду. Он был почти пуст. Четырнадцатое место располагалось между пятнадцатым и шестнадцатым, которые занимали его родители.
«Как черт, игру затеял что ли», – усмехнулся Мурашов.
Протолкнулся мимо двух дам, извинился за причиненные неудобства, а сам хотел послать их куда подальше. С каждым новым шагом внутри становилось все холоднее и холоднее, руки немели, а ноги, казалось, стали весить целую тонну, ибо передвигать их было болезненно, тяжело.
Отец поднял глаза на Влада, когда тот молча протиснулся через его стул и присел на свое место.
Они хорошо выглядели, видать, несильно страдали по нему. Отец в костюме, бардовый цвет был ему к лицу. А мать сидела в темно-алом брючном костюме.
«Они даже наряды в один тон выбрали», – усмехнулся про себя Влад. Он явно выбивался из их семейной картинки. Темно-синий деловой костюм, что ему прикупили прошлым летом, сидел на нем, как влитой, подчёркивая его фигуру.
– Как дела сынок? – повернулся боком к нему отец.
Это «сынок» больно ударило по голове. Влад уже и отвык от таких слов. Давно его так никто не называл. Хотелось сказать какую-нибудь гадость, выплеснуть желчь, да побольнее, посильнее, чтобы настроение превратить в кучу навоза, а потом смеяться внутри, прыгая от восторга. От таких мыслей Мурашову стало противно от самого себя.
– Да, хорошо, – натянуто улыбнувшись, ответил Влад. – Сессию закрыл на отлично, недавно сдал заказ небольшой. Всего по немного, как и обычно.