«Мурашов целуется круче! Его прикосновений хочется, а от этих воротит», – брезгливо прокричал внутренний голос девушки.
Якоб был старше Даши на целых двенадцать лет. Статный, взрослый мужчина с обворожительной, ослепительной улыбкой, за которой он следил похлеще, чем некоторые матеря за свои детьми, восседал напротив Даши. Он был хорошо слажен, подтянут, и, как говорит современная молодежь, был жутким ЗОЖником. Не пил ничего из спиртного, не ел мучного, соленого, сладкого, жирного. Питался исключительно продуктами с высоким содержанием протеина. Дашу даже иногда мутило от такого количества творога и куриной грудки в его холодильнике. Там были настоящие запасы, которыми на случай голодовки, можно было бы прокормить добрую часть Англии.
Высокий брюнет с глазами подгоревшего кофе был любимчиком многих женщин. Они окружали его повсюду, вились, летели к нему, как мотыльки на огонек. Но Якоб был порядочным, его не привлекали беспорядочные связи, он всегда был за крепкие, семейные отношения и ценности. Всегда одетый со вкусом, причесанный по последней моде, разъезжающей по городу на дорогих автомобилях, он принадлежал Даше. Хотя она этого, как сейчас поняла, совсем не желала.
– Долли, – Якоб засмеялся, – ты хорошо выглядишь, как матрешка!
– Это не комплимент, а скорее, саркастическое высказывание, – поправила его Даша.
Мужчина призадумался на некоторое время. Затем достал из сумки, что лежала рядом, толстую книжку и стал усердно ее листать.
– Якоб, что ты делаешь, – девушка и так нервничала, а несобранность своего собеседника ее жутко напрягала.
– Минутку, Долли. Вот нашел, – он протянул девушке открытую книгу. На странице была изображена матрешка и подписано, что такие женщины являются эталоном русской красоты. – Матрешка – это как Монна Лиза в этой стране.
Даша закатила глаза, пытаясь сдержать смех. Якоб был взрослых человеком, влиятельным бизнесменом, с тремя образованиями, но порой, честное слово, он вел себя, как мальчишка, что впервые увидел картинки для взрослых.
– Где ты взял этот журнал?
– Купил в сувенирной лавке. Там еще путеводитель продавались, но я не успел приобрести, все раскупили.
– Якоб, матрешка – это один из символов России. Но говорить, что красивая и привлекательная девушка, женщина, похожа на матрешку, то же самое, что кричать – от вас дурно пахнет.
Наверное, никто не удивлялся двум молодям людям, что сидят посреди оживленного ресторана и разговаривают на чистом английском языке. Наверное, здесь это было нормой. Или это стало нормой везде.
– Тогда Долли, ты выглядишь, как Мона Лиза, – смех Якоба был чистым, как у ребенка. Он умел радоваться простым вещам, хотя очень любил яркие картинки в жизни. – Этот отпуск тебе пошел на пользу.
– Якоб, что ж ты не остановился у нас. У бабушки много место, – Даша решила проявить заботу.
– Твоя матушка сказала, что бабуля не очень любит нас, англичан. И если я не хочу нарваться на трепку, лучше мне там не появляться.
Таисия Петровна наводила ужас на всю Великобританию.
– Что приключилось нового за время твоего пребывания в этой стране? – Якоб пододвинул к себе белые чашку. Даша только заметила, что на столе стояли приборы, ароматные кофе остывал, даря свой запах окружающим.
– Якоб, ты же знаешь, я больше не пью кофе, – гневно, скрипя зубами, шепелявила девушка. Ей хотелось перегнуться через стол, схватить мужчину за ворот его рубашки, подтянуть к себе и сказать, чтобы он убирался вон, забыл ее и больше никогда не напоминал о своем существовании. У нее теперь другая жизнь, новая любовь, а он лишний. Но вместо этого Даша отвернулась, досчитала до пяти и улыбнулась Якобу. – Но ничего страшного, я все понимаю.
– Ой, Долли, прости! – Англичанин стал сыпать извинения, говорить комплименты, обвинять себя.
Даша слушала его в пол уха. Пропускала мимо слова, предложения. Смотрела сквозь него, словно его не было.
– Хватит! – ее рука скомкала нежно-розовую салфетку. – Я же сказала, что все в порядке.
Якоб осекся. Сначала побледнел, а затем принялся вытирать пот с лицо все той же салфеткой нежно-розового цвета. Мужчина давно привык к таким переменам в настроении Даши, он умел приспосабливаться, подавлять в себе возмущение, недовольствие. Ведь когда сильно любишь человека, он кажется тебе идеальным.