— Семь миллиардов?!
— Семь с половиной. Даже чуть больше. И примерно по сто сорок тысяч — тысяч, Жень! — в день их умирало. Но это мелочи. Знаешь, что самое страшное? Что среди этих ста сорока тысяч более тысячи убили сами люди, три с половиной тысячи человек они же задавили транспортом, а около двух тысяч убили себя сами. И войны — ты знаешь, что такое войны? Не знаешь? Так вот лучше тебе не знать. Ты понимаешь? Они друг друга убивали, пачками, давили насмерть, жили так плохо, что убивали себя сами! А угадай, что было в том процентном соотношении? Там сравнивали количество убийц-самцов к убийцам-самкам. Ты знаешь, в чью сторону был обалденный перевес?
— Не знаю. И знать, честно, не хочу.
— А чего мы хотели? Если вот так, с рождения, людей давить под подготовленные роли, то…
— Да хватит, Гер. Я больше ничего знать о предках не хочу.
— А еще…
— Крысенок, все, — чтобы возбужденный Гера перестал говорить вслух неправдоподобные кошмары, Женя зашел к нему спереди, сел, подтянул к себе — лицо уткнулось в плечо, и так он замолчал. — Это все в прошлом. А мы здесь и сейчас, и мы не дикари. Все будет хорошо.
— Не будет.
— Будет. Я обещаю.
— Эх, Женька…
— И ты мне тоже кое-что пообещай.
— Чего?
— Во первых, ты не будешь больше закрываться. Во-вторых, столкни ту штуку вниз. И в третьих, отныне каждый вечер ты будешь ночевать со мной. Не знаю, как ты это сделал, но один я бодрствую ночью и ужасно хочу спать.
— Э-эй, ты чего, хорошо спать — залог здоровья! Все, понял, — партнер смахнул последние слезинки и вроде бы как немножко повеселел. — Ночевать у тебя, открыться, а дельтаплан пойдем вместе столкнем.
— Смотри, как здорово летит, — сказал он же минуты две спустя. Они стояли на краю обрыва, держались за руки и смотрели вниз. На душе было светло и хорошо. Штуковина и правда парила красиво, по спирали спускалась вниз и терялась в туманной полупрозрачной дымке. Наверное, упадет в реку, и там утонет. — Летит, как мышь. Летучая.
— Скорее, как летучая лисица.
Эпилог
Прошел год и две недели. Женя стоял у инкубатора и всматривался в мутную зеленую жидкость. Не в первый раз, а волновался так, как никогда. Детский центр он предупредил, минут через десять должны были нагрянуть сотрудники, и следовало поторопиться. Они, конечно, удивились, что так рано, но объяснять Женя ничего не стал. Бросил короткое «Неважно!», и прервал связь.
Год и две недели. А ведь если бы на то, чтобы наладить контакт с Арой, ушел не месяц, а день-два, то все бы кончилось гораздо раньше. Но нет. Ара же гордый. Его пришлось выслеживать, сталкиваться лицом к лицу, а он не хотел разговаривать, разворачивался и уходил, шипел что-то через зубы. Тогда Женя перешел к запасному плану, очень непростому — банально извинился. Потом еще раз. И еще. Раза так с пятого лед тронулся, и Ара соизволил выслушать его.
Вдвоем процесс пошел быстрее. Как хорошо, что он догадался сохранить тот кровавый снег в пробирках, и как же хорошо, что в лаборатории Воли хранилось так много нужных образцов! Все под рукой. Делай, что хочешь.
«Удачи!», — тепло пожелал бывший наставник, когда прощался пять месяцев назад. Список близких друзей пополнился пунктом номер два.
И вот, час икс. Плод вырос.
Стандартная схема: включить насос, внимательно отслеживая показания жизнедеятельности плода, в нужный момент откинуть створку, достать, прочистить рот, завернуть в полотенце.
Ребенок кричал. Здоровый, абсолютно. Светло-русые волосы, они казались темнее, чем есть, из-за того, что были мокрые и прилипли к голове. Огромные глаза и длинные ресницы. Мелковатый, всего два килограмма и двести грамм. Женя держал его на вытянутой руке и крутил в воздухе, пытаясь понять, как бы половчее закутать младенца. Он делал подобное много раз, и проблем никогда не возникало, но у всех предыдущих детей не было крыльев, бери и заворачивай; а у этого удлиненные локти сильно выдавались за спину и мешали. Тогда Женя просто обернул нижнюю часть тела ребенка до уровня подмышек, и прижал его к себе. Передом. В вертикальном положении. Да, взять ребенка так, как обычно, опять мешали крылья.
Большие.
С плотными кожистыми складками. Сквозь них просвечивали вены.
Младенец бессознательно взмахнул ими, и потоком воздуха повалило пару пустых пробирок на столе. Женя улыбнулся. Проверил рефлекс — положил палец в ладонь малыша, которой и заканчивались с любовью спроектированные крылья — она сжалась. Работает. Этот человек, новейший человек, всем на зло сможет летать. И он — не разобьется.