Прода от 26.08.2019, 12:33
Если бы Сину сказали, что однажды он встретит человека, который при слове “телепат” не испытает ни страха, ни напряжения, ни даже неловкости, он бы поржал и, конечно, не поверил. Но одно уникальное рыжее исключение сидело напротив и во все стороны фонило восторгом. От еды, довольно убогой на самом-то деле — в кафешке для дальнобойщиков выбор был небогатый. Но это еще можно было понять. Ела она в последний раз давно. Но вот восторга от себя лично Син понять не мог. Да еще и поводов для восхищения изобрела столько, что хоть вешай себя в рамочку на всеобщее любование. Неожиданно, незнакомо, и чего уж, дьявольски приятно.
А еще с ней было легко. Закрывались, неосознанно, инстинктивно, даже свои. Боялись, что он заметит или прочтет то, что для него не предназначено. Раздражались, иногда злились. Даже такие флегматики, как Хорт. Брэй вообще орал как потерпевший, если подозревал покушение на “личное пространство”. Эта же — распахивалась настежь. И не потому что не понимала, что на самом деле происходит, хотя, может, понимала не до конца. А просто почему-то считала такое удивительное явление — похоже, в ее мире телепатов не было — полезным, интересным и “классным”.
Не волновалась, что перед ним как на ладони все мысли, все “ходячий секс” в его адрес и “впечатлительная дура” в собственный. Он не пытался специально это услышать, но не услышать было попросту невозможно. Прямой, яркий, откровенный посыл в адресата. Еще и с картинками. В которых Син видел себя крышесносно прекрасным. Бывает же.
“Чизкейк или шарлотка?” — спросил он, откладывая вилку.
“Чизкейк, оба куска мои!” — радостно прозвучало в ответ.
Говорить вот так, “без слов”, тоже начинали не все и не сразу. Некоторые, вроде Брэя, вообще предпочитали считать его чем-то вроде телефонной трубки, так было привычнее и спокойнее. Но Дора реагировала не задумываясь — словами на слова, мыслями на мысли. Будто неосознанно подстраивалась под него. “Ловила волну”. И чем дальше, тем больше ей это нравилось. Еще один повод для восторгов.
“Смотри, какой красавчик!” — Лимс выбрал крайне удачный момент. Шарлотка — вкусная, между прочим! — чуть не встала поперек глотки. Зато Сина вынесло наконец из состояния нирваны и ощущения “я сплю и вижу во сне чудо”. Оборотня спеленали так, что торчал только кончик хвоста. И накачали транквилизаторами — не иначе Ипси постаралась. Он снов не видел. Син, осторожно прикоснувшись к глухой, болезненной прострации, оставил его в покое.
“Какого дьявола не грохнули?”
“Материал для опытов. Они хотят выяснить, что пошло не так. Я подчинился. С ними свяжешься — не разгребешь потом. Нам оно надо?”
“Не надо”, — согласился Син. Но сейчас он сочувствовал оборотню даже больше, чем погибшим спецназовцам. Те хотя бы уже отмучились.
От Доры пришла волна вопросительного беспокойства. Без слов, только эмоции. Даже про чизкейк забыла. Это тоже было непривычно. Не то чтобы за Сина вообще никогда не волновались, но уж точно не так, и уж точно не на ровном месте. Лимс, правда, ставил рекорды. Но тот волновался за всех и всех по возможности опекал. А как это работает в случае Доры, Син пока не понимал. Они слишком мало знакомы, чтобы она могла что-нибудь угадать по его лицу, позе или хотя бы просто уловить эмоции. Разве что… Нет, не может быть.
Син снова сосредоточился на городе, постепенно увеличивая радиус просмотра. Ничего. Если последний — восьмой — псих до сих пор умудрялся ничем себя не выдать, значит, либо он не псих, либо что-то пошло не так. Серьезно не так. Все это напоминало затишье перед бурей и нервировало. Син тряхнул головой, стараясь отогнать и беспокойные мысли, и дурное предчувствие. Посмотрел на Дору и улыбнулся.
— Расслабься. Оборотня поймали. Повязан, погружен в вертолет и безопасен.
— А почему ты дергаешься? — вполголоса спросила та.
— Не могу найти последнего. То ли он слишком далеко сбежал, то ли вынашивает коварный план по захвату мира. — Вроде бы и шутил, только в каждой шутке есть доля вовсе не шутки. Здесь эта доля была пугающе большой. — Неважно. Найдется.
— А он кто? Опасный?
— Да если бы я знал. В лабораториях сейчас такое творится, хорошо если к утру разберутся, кого упустили.
Само слово “лаборатория” Доре не нравилось. Она инстинктивно воспринимала его как угрозу. Очень правильная реакция. Знала бы еще, что там происходит на самом деле.
— Слушай… — спросила неуверенно. — Я не поняла. Что за фигня со мной получилась? Там, на лестнице? Шаг — и на улице. Может, у вас лифты такие? — добавила с надеждой.